снизошло, что вот уже несколько дней как он не тешил себя обычной идеей выскользнуть в блок № 7 и как-нибудь неуремически кайфануть, чтобы ни один суд не доказал, и вот уже несколько дней как он даже не думал об оральных наркотиках, или туго скрученном дюбуа, или ледяном пенном пивасике в жаркий денек… когда он осознал, что различные Вещества, без поглощения которых он и дня прожить не мог, даже не вспоминались почти неделю, Гейтли испытал не столько благодарность или радость, сколько чистый шок. Сама мысль, что АА реально каким-то образом помогают, застала его врасплох. Он подозревал какую-то подставу. Какую-то новую подставу. На этом этапе он и прочие жильцы Эннета, которые еще держались и на которых начало снисходить, что АА помогают, стали вместе засиживаться допоздна и совместно сходить с ума от мозгового штурма, ведь оказалось попросту невозможным понять, как же так АА помогли. Да, видимо, это все, похоже, действительно как-то помогает, но Гейтли никак в ум взять не мог, чем может помочь просиживание задницы каждый вечер на недружелюбных к геморрою складных стульях, глядя на носовые поры и слушая клише. Еще никто не сумел разгадать АА, вот очередная скрепляющая воедино общность. А народ с кучей лет в АА просто из себя выводит, если спрашивать «Как». Спросишь страшных стариканов, «Как помогают АА», а они только улыбнутся своими леденящими улыбочками и ответят: «Отлично». Помогает – и все; и точка. Всем новичкам, которые отринули здравый смысл, решились Держаться и приходить, а потом обнаружили, что их клетки через какое-то время вдруг распахнулись, самым что ни на есть таинственным образом, знакомо это ощущение глубокого шока и возможной подставы; у бостонских аашников позеленее, где-то с шестью месяцами трезвости, вместо блаженного ликования все еще видно туповатое подозрение – вид лупоглазых дикарей, впервые узревших зажигалку «Зиппо». И, в общем, это их объединяет, эта робкая совокупность возможных проблесков чего-то вроде надежды, неохотный шаг к вроде бы признанию, что эта самая неромантичная, немодная, клишированная тема АА – такая маловероятная и малообещающая, настолько противная всему, что они привыкли так сильно любить, – действительно может держать зубастую пасть любовника на замке. Процесс – ловкий реверс всего того, что привело тебя на Дно и Сюда: сначала Вещества такие волшебно прекрасные, такие недостающие детальки внутреннего пазла, и поначалу ты знаешь, в глубине души, что они тебя ни за что не подведут; ну просто знаешь. Но они подводят. А затем эта придурошная анархическая клоунада встреч в дешевых помещениях, затертых слоганов, приторных улыбок и отвратительного кофе – такой идиотизм, и ты просто знаешь, что это ну никак не может помочь, разве что самым полнейшим дебилам… и вдруг Гейтли вроде бы обнаруживает, что АА – тот самый верный друг, которого он уже вроде как потерял, когда Пришел. И так что ты Держишься, не употребляешь, а потом из чистого ужаса перед ожогом от молока дуешь на воду и принимаешь близко к сердцу неправдоподобные предупреждения по-прежнему просиживать все вечерние собрания от звонка до звонка, даже когда жажда Вещества затихла и тебе кажется, что наконец-то все под контролем и дальше справишься сам – все равно не решаешься справляться сам, принимаешь к сердцу предупреждения, ведь теперь ты уже не веришь, что способен отличить правду от вымысла, ведь АА помогают, хоть это и неправдоподобно, а без веры в свое восприятие ты запутавшийся, обескураженный, и когда люди со временем в АА настойчиво советуют продолжать приходить, ты киваешь как робот и продолжаешь, и моешь полы, и вычищаешь пепельницы, и заполняешь заляпанные стальные капсулы отвратительным кофе, каждые утро и вечер падаешь на большие колени и просишь помощи у неба, которое все равно кажется полированным щитом, от которого мольбы только отскакивают, – как вообще можно молиться «Богу», в которого, как ты до сих пор думаешь, верят одни дебилы? – но старики говорят, неважно, во что ты там веришь или не веришь, Просто Делай, говорят они, и, словно выдрессированный организм без всякой независимой человеческой воли, ты и делаешь как велено, продолжаешь и приходишь, ежевечерне, и теперь готов на все, лишь бы тебя не выкинули из «дома на полпути», где сперва так старательно напрашивался на выселение, Держишься и Держишься, собрание за собранием, теплый день за холодным днем…; и не только более-менее уходит позыв кайфануть, но и вообще все по жизни – прямо как тебе неправдоподобно обещали, когда ты только Пришел, – все постепенно становится как-то лучше, внутри, какое-то время, потом опять хуже, потом намного лучше, потом какое-то время хуже, но так, что все равно лучше, реальнее, чувствуешь себя странно разослепленным, а это здорово, пусть многое, что ты теперь видишь в себе и в своей прошлой жизни, видеть невыносимо, – и к этому времени все происходящее уже настолько неправдоподобно и непостижимо, ты настолько обескуражен, что понимаешь: у тебя поврежден мозг, до сих пор, от стольких лет употребления Вещества, – и тогда решаешь, что лучше и дальше Держаться в бостонских АА, где народ постарше и как будто не такой больной на голову – ну или по крайней мере не настолько этим обескураженный – объяснит в жестких императивных инфинитивах, что делать, где и когда (хотя ни за что – Как или Зачем); и в этот момент уже начинаешь почти по-библейски Слепо Верить в стариков-аашников – Слепая Вера рождается не из фанатизма или даже доверия, но просто из хладнокровного понимания, что в себя-то ты все равно уже ни капельки не веришь ¹³⁵; и теперь, если старики скажут Прыгать, ты попросишь показать рукой желательную высоту, и теперь ты принадлежишь им, и ты – свободен.

Второй спикер от Группы «Продвинутые основы», чье имя Гейтли не разобрал из-за громкого «Здравствуй» зрителей, но инициал которого – И., мужик еще огромнее, чем Джон Л., ирландец с грин-картой в фетровой кепке, толстовке «Шинн Фейн» и брюхом как мешок с мукой, но и вполне заметной задницей, чтобы уравновесить брюхо, делится своим переживанием надежды, перечисляя, что приобрел, когда последовал своему решению Прийти, заткнуть бутылку, завернуть флакон с гидрохлоридом фентермина ¹³⁶ и бросить дальнобоить по 96 часов кряду в состоянии химического психоза. Вознаграждение за воздержание, подчеркивает он, было более чем духовное. Только в бостонских АА можно услышать, как пятидесятилетний иммигрант разливается соловьем о первом твердом испражнении во взрослой жизни.

– Мня страсть как поносило всю сызнательную жизню. Нах слали в сральниках всех стоянок отсюдыть и до Ньорка. Епт,