Если слушать внимательно, то кажется, будто все путешествия с Веществом под ручку у спикеров кончались на одном и том же обрыве. Теперь тебе как потребителю Вещества Конец. Ты перед пропастью. Теперь у тебя два варианта. Или стереть себе напрочь карту – лучше всего бритвой, или есть еще таблетки, или всегда можно тихо задохнуться в выхлопах твоей неоплаченной машины в заложенном гараже бессемейного дома. Не по-взрывному, а так, всхлипом [105]. Лучше чисто, тихо и (раз вся твоя жизнь была долгим тщетным бегством от боли) безболезненно. Хотя некоторые из алкоголиков и наркоманов, составляющих 70 % суицидников каждый год, стараются уйти по-балаклавски [106] роскошно и красиво: одна из старейших членов Группы «Белый флаг» – прогнатическая дама по имени Луиза Б., которая в 81-м году до э. с. хотела стереть себе карту в прыжке со старого Хэнкок-билдинг в центре, но всего через шесть этажей после прыжка ее подхватил порыв термического восходящего ветра и кувырнул назад, в затемненное окно офиса арбитражной фирмы на тридцать четвертом этаже, где она и приземлилась на лакированный конференц-стол, отделавшись только порезами, открытым переломом ключицы и опытом намеренного самоуничтожения, прерванного вмешательством извне, отчего стала оголтелой христианкой – просто-таки до пены у рта, – так что ее сравнительно игнорируют и избегают, хотя ее история – в целом обычная, но более зрелищная – вошла в мифологию бостонских АА. Но, в общем, когда оказываешься на этом обрыве в Конце своего пути с Веществом, можно либо взять люгер или бритву и стереть собственную карту – хоть в шестьдесят, хоть в двадцать семь, хоть в семнадцать, – либо можно открыть самое начало «Желтых страниц» или Файла Психослужб Интернета и лепетать в 02:00 в трубку, и признаться доброму дедушкиному голосу, что у тебя проблемы, смертельно серьезные проблемы, и голос постарается тебя утешить и уговорить продержаться еще пару часов, пока на пороге перед рассветом не появятся с улыбкой двое приятно-искренних, до странного спокойных мужчин в консервативных костюмах, будут тихо беседовать с тобой несколько часов и уйдут, и ты не вспомнишь ничего, что они говорили, кроме ощущения, что они жутко напоминали тебя, были когда-то на твоем месте – в говне по уши, но теперь почему-то больше нет, не в говне, по крайней мере, не похоже, если только все это не какая-то невероятно запутанная афера, все это их АА, и ну, в общем, ты сидишь на остатках мебели в лавандовом рассвете и осознаешь, что теперь у тебя буквально не осталось иного выбора, кроме как попробовать эту тему с АА или стереть свою карту, так что весь оставшийся день в последнем безрадостном горьком прощальном запое ты добиваешь все Вещество, какое находишь дома, и на следующий день решаешь рискнуть, смирить гордость и, может быть, еще здравый смысл, и попробовать эти самые собрания этой самой «Программы», которая в лучшем случае – какой-нибудь наивный унитарно-церковный бред, а в худшем – прикрытие для коварного и мозгопромывающего культа, где будешь трезвым только потому, что 24 часа в сутки продаешь целлофановые букетики искусственных цветов на разделительных полосах загруженных шоссе. Но что характеризует этот обрывистый нексус ровно двух вариантов, эту жалкую развилку, которую бостонские АА называют Дном, – в этот момент ты думаешь, может, продавать цветы на разделительных полосах – не так уж и плохо, по сравнению с тем, что в это время творится в твоей жизни. И именно это в первую очередь и объединяет бостонских АА: оказывается, именно это самое усталое, жалкое отчаяние «хоть-промывайте-мозги, – хоть-эксплуатируйте, – чтоугодно» стало обрывом практически для всех АА, которых ты повстречаешь, – это выясняется, как только по-настоящему набираешься смелости прекратить шнырять по углам собраний и подходишь к людям с протянутой влажной рукой и пробуешь по-настоящему познакомиться лично с бостонскими АА. Как говаривает один суровый старик или старушка, которых ты всегда особенно боялся, но к которым тянулся, никто не Приходит потому, что у него жизнь удалась, все замечательно и просто хочется закрыть дырки в социальном распорядке вечера. Все – нет, все Приходят с мертвым взглядом, рвотно-белым лицом, поджав хвост и с припрятанным дома зачитанным до дыр каталогом оружия и боеприпасов (для своей карты), на случай, если эта последняя отчаянная соломинка с обнимашками и клише обернется просто наивным бредом. Ты не один такой, скажут они: эта изначальная безнадега знакома каждой живой душе в просторном холодном помещении салат-бара. Они как выжившие с «Гинденбурга». И если продержаться подольше, то по ощущениям каждое собрание – как воссоединение.
А затем трясущихся новичков, достаточно отчаянных и жалких, чтобы Держаться, приходить и заглянуть под малообещающую бессодержательную поверхность, как обнаружил Дон Гейтли, затем объединяет второй общий опыт. Шокирующее открытие, что все это, похоже, реально помогает. Удерживает от употребления Вещества. Это неправдоподобно и шокирует. Когда на Гейтли наконец после четырех месяцев пребывания в Эннет-Хаусе неожиданно
