Я начал писать, надеясь, что в процессе меня осенит. Рисовать-то я любил с детства, и получалось у меня похоже – мама была похожа на маму, гора на гору, закат и виноградники на закат и виноградники… Но чего-то не хватало. Ускользала суть, пропадало самое главное. Меня хвалили, но сам я доволен не был. Ерунда у меня получалась, по собственным ощущениям. Потом я всю эту чепуху сжег самым безжалостным образом.
Итак, я сидел во дворе, в тени старой оливы, и малевал тот же кувшин, но покрасивше, и еще придумал рядом с ним несколько виноградных кистей. Не то чтобы меня это сильно вдохновляло, но уж всяко лучше старой вывески. Старику виноделу точно должно было понравиться…
Увлекшись выписыванием виноградинок, я, как обычно в таких случаях, забыл обо всем на свете и очень удивился, когда меня сзади дружелюбно потрепали по плечу. Обернувшись, я обнаружил, что за мной стоит сухощавый дядька лет сорока. Высокий, крепкий, но уже весь седой. Глаза под белыми бровями веселые. Щеки румяные, губы тонкие, нос крючком. Одет как купец, в синее…
– Привет, парень, – сказал он. – Уже полчаса наблюдаю за твоими потугами. Неужели тебе это нравится?
– А почему нет? – обиделся я немного. – Отличный виноград. Правда, сорт не винный, а столовый, но он крупнее и выглядит аппетитнее.
– Ну-ну, – засмеялся дядька. – Тут не в сорте винограда дело, неужели ты не видишь? Кстати, тебя как зовут?
– Бьорн, – проворчал я.
– Рад, – сказал он.
– Чему тут радоваться? – спросил я. – Что не получается? Критиковать все мастера, а вот как подсказать и помочь – что-то никого не видно!
– Рад – это зовут меня так. Подсказывать я тебе ничего не стану, а помочь – помогу. Я в основном этим и занимаюсь – разыскиваю таких, как ты, и помогаю.
– Помогай! – разрешил я.
– С удовольствием. – Он снял недорисованную вывеску с подставки, решительно подошел к мусорному ящику и засунул в него мой шедевр.
– Ну спасибо! – сказал я, вставая и сжимая кулаки. – Помог так помог!
– Ты обо мне еще сто раз вспомнишь, – засмеялся Рад, – грозный сердитый Бьорн. Ладно, меня другие ждут, пора.
Он шагнул ко мне, крепко взял за плечи и пристально посмотрел мне в глаза.
– Хочу, – и его руки вдруг стали нестерпимо холодными, – хочу, чтобы у тебя получилось, парень. Делай только то, что лучше тебя не сделают другие.
Меня зазнобило, словно я упал в ледяную воду.
– Спасибо за совет, – сказал я, отступая и стряхивая руки Рада со своих плеч. – То есть ничего не делать. Мысль, конечно, соблазнительная…
– Делать! – Он опять засмеялся. – Делать, парень, обязательно делать! Для начала эту вывеску. Ладно, время дорого. Прощай, Бьорн, уверен, что скоро я о тебе услышу!
Весельчак поклонился мне и решительно зашагал вниз, в сторону порта. Сумасшедший какой-то… Я подошел к помойке, хотел было достать свою поделку… А чего, собственно, я привязался к этому кувшину? И зачем мне делать вывеску такого же размера, как старая, и квадратную? Я сделаю ее втрое шире, места над входом в лавку вполне хватит. Вино – это праздник, радость, дружба… Я нарисую застолье! И старика винодела, и маму, и дедушку Гуннара, и Линду, наливающую им вино… Так, чтобы было понятно, как я к ним отношусь. И себя нарисую… или себя не стоит?
Полагаю, что именно в этот момент я если и не стал, то почувствовал себя художником. Хотя над вывеской работал весь следующий месяц, не торопясь, иногда получая удовольствие от процесса, но чаще терпеливо, преодолевая усталость и лень…
Забавно, что поначалу виноделу эта моя работа не слишком понравилась, хотя он и повесил ее вместо старой вывески. Однако через год, когда ему предложили за нее триста золотых, он свое мнение изменил.
Став богом, на Небе я от Гарика узнал, кто был тот веселый дядька Рад. Первенец Одного, знаменитый вечный бродяга, бог вдохновения…
…Самонадеянно решив, что на ходу не засну, я позволил себе расслабиться и немедленно заснул.
Мне приснилось, что я поймал в траве крупного говорящего кузнечика. Кузнечик, собственно, был не совсем кузнечик – вернее, кузнечик, но с головой Тора Ефрея. Тельце кузнечика так нелепо сочеталось с головой знаменитого бога порядка, что я пришел в полный восторг. Кузнечико-Тор напыжился от важности и закричал на меня смешным писклявым голоском:
– Бьорн Толстый Нидкурляндский! Попался! Руки за спину, оставаться на месте! Ты арестован! Без глупостей!
– Что ты, что ты – сказал я, – какие глупости! Только не ты меня поймал, а я тебя – попрошу не путать! Будет все наоборот – тогда и арестуешь.
Не обращая внимания на угрозы, ругань и жалобы, я оторвал кузнечику ножки и крылышки – чтобы не слишком спешил меня арестовывать – и опустил обратно, в травку.
– Новые отрастут, – успокоил я Тора, – этот вид быстро регенерирует. А будешь орать – я ведь и сапогом могу! Нидкурляндцы не знают жалости к вредителям виноградников и огородов…
Споткнувшись, я упал прямо на Елену.
– Нашел время, – пролепетала она, зевая и переворачиваясь на другой бок, спиной ко мне, – отстань от меня со своими глупостями, ненасытный… ну, или не буди… Давай лучше утром, я спать хочу…
– Да я не по этому поводу, – сказал я. – Похоже, меня Тор засек.
– Уверен? – Елена резко села, потирая кулачками глаза. – Откуда знаешь?
– Да задремал я, не удержался, – объяснил я, – ну и Тор сразу тут как тут…
Елена молчала, загадочно улыбаясь.
– Эй, да ты вроде и не расстроилась? – возмутился я. – Чему тут улыбаться?
– Расстроилась, – успокоила она, обнимая меня, – да теперь делать уже нечего. Если Ефрей тебя почуял, то не отстанет. Нет худа без добра, зато ты можешь теперь поспать.
– Ну-ка, скажи честно, – потребовал я, – ты, случаем, меня Верховному и компании сдать не надумала?
– Надумала, не надумала, – прошептала она, покусывая меня за ухо, – ложись. И руку под голову дай, привыкла я к ней, не высыпаюсь иначе… Тор лучше Ларса. Ты мне живой нравишься.
– Елена! – сказал я строго.
– Елена, Елена, – передразнила она меня, – я уже лет восемьдесят… в смысле, довольно давно Елена. Ложись, котенок, поспи.
– Ты мне зубы не заговаривай, – возмутился я, – и не хитри. Я тебе запрещаю связываться с Верховным или богами порядка!
– Дурачок, – сказала она сонно, – запрещает он. Я одно знаю – тебя не убьют. Уж об этом я позабочусь… Спи давай.
– Легко сказать – спи, – возразил я. – Кого-то ведь разбудить надо на смену, а жалко…
– Предоставь это мне. – Елена снова зевнула, сладко потянулась, поднялась, подошла к ближайшему из храпящих тел и принялась решительно пинать его ногой. – Мне вот ни
