Клэй промолчал. Корабль пролетел сквозь облачко, по парусам скользнули серебристые искры.

– Еще не поздно, Пузочес. Не дури, поворачивай назад. Гэба пристукни аккуратненько, Мугу объясни, что так надо, этот старый олух тебе доверяет. Зомби верни в гроб, ему там самое место. Сладкая парочка в каютах все равно проспит до утра, так что мы к рассвету успеем вернуться в Контов. А я тебя озолочу.

«Келлорек – назойливый аспид, – напомнил себе Клэй. – Шипит и шипит в уши, убалтывает, а потом всякая чушь начинает казаться достойным делом».

– Я ведь обид не держу, – продолжал распинаться посредник. – И вообще, вы мне очень нравитесь. Честное слово. Я до «Саги» был мелким мошенником, а на вас сделал себе имя. Отвези меня домой, Клэй. Давай забудем о случившемся, а? Что было, то прошло. Ну, что скажешь?

– Ты и так скоро будешь дома, – сказал Клэй. – Мы высадим тебя на опушке леса, дня за два-три дойдешь пешочком до Контова, живым и невредимым.

– Ага, а то на опушке Жути безопаснее, чем в чаще, – заныл Келлорек. – Вон, повсюду кентавры рыщут, будто их кто нарочно разозлил. Того и гляди насадят меня на вертел, а для красоты сунут в зубы яблоко. Ох, каких денег мне стоило, чтобы это корыто еще и летало! – Он махнул ладонью на корабль. – И ради чего? Чтобы вы, крысожопы, с него вивернами любовались? Нет уж, фиг вам. Ты здесь где-нибудь видишь баллисту? А бомбомет или еще какие-нибудь орудия? На этом корабле вам Жуть не пересечь, вы будете как утки в акульем ставке.

– Ты опять про свой бассейн?

Теперь лицо Келлорека цветом напоминало подгнившую сливу.

– Ха-ха три раза, – прохрипел он. – Посмотрим, кто будет смеяться, когда вас всех засыплет грудами углей.

Клэй снова пожал плечами – на этот раз чуть иначе, чем раньше.

Посредник покачал головой, неловко задергался в путах, а потом снова завел волынку, но уже на другой манер:

– Между прочим, про Живокость – это не выдумки. Я с ней встречался пару раз, предлагал работенку, да только куда там, легче волка накормить капустой. Она убийца. Ей полюбился вкус крови, нравится, когда жертва от нее убегает, и чем быстрее, тем лучше. Но ради тебя я все улажу – либо откуплюсь, либо просто заплачу за то, чтобы она доложила Лилит о смерти Матрика. Ты подумай, Пузочес, хорошенько подумай. На кого тебе еще надеяться, как не на меня?

Клэй, сощурившись, продолжал глядеть на пламенеющий закат. Громадный «Срамной престол», несмотря на четыре приливных двигателя, летел гораздо медленнее «Былой славы». Сейчас корабль двигался строго на юг, по самой кромке Жути, а утром должен был свернуть на запад, прямо к Кастии.

Келлорек не унимался:

– Что ж, допустим, каким-то чудом вам удастся отыскать и спасти девчонку. В таком случае вам лучше сразу поселиться в Кастии, стать примерными гражданами клятой республики, потому что здесь вам делать будет нечего: я уничтожу все ваше добро и порушу все ваше хозяйство. – Он повысил голос, чтобы волшебнику было лучше слышно. – Эй, Муг, а знаешь, что осталось от твоей дерьмовой башни? Одни обломки. Я сжег все твои дурацкие книги и убил всех твоих поганых зверей. А одного даже съел. Кто бы мог подумать, что твой крохотный слоник такой вкусный?! Да-да, я твоего слоника слопал целиком. Ел и облизывался, аж за ушами трещало, слышишь, Муг? У тебя ничегошеньки не осталось, я тебя до нитки обобрал, крысеныш ты эдакий!

– Эй, потише, – предупредил Клэй.

Келлорек оставил его без внимания.

– Да, и вот еще что – я удвою награду за поимку Матрика. Приволоку его в Брайклиф, к самым воротам, и лично перережу ему горло. А Ганелона отправлю назад, в Каменоломню, только на этот раз зарою его так глубоко, что туда не сунутся даже василиски, испугавшись темноты. Кстати, с Валерией я разберусь особо, накачаю ее царапкой по самое не могу, как дешевую шлюху, пока совсем с ума не сойдет и не сдохнет.

– Келл… – сказал Клэй.

– А тебя, Пузочес…

– Лучше не на…

– Я тебя по миру пущу. Все твое сотру в порошок. Боишься, что Ковердейлу угрожают кентавры? Ха, да я весь Ковердейл сровняю с землей, разнесу в щепки твою халупу, а жену отдам охранникам на забаву.

Клэй сделал шаг к посреднику.

– А дочурку твою… как там ее зовут, Талли? Так вот, я сам ею займусь, обучу кое-каким полезным вещам.

Келлорек, гаденько хихикая, уставился на свое толстое брюхо, а когда его накрыла тень Клэя, испуганно вскрикнул, зажмурился и вздернул подбородок, готовясь принять удар.

Однако Клэй Купер не бил тех, кто угрожал его жене или дочери.

Он поступал иначе, вот как сейчас: схватил обидчика за шиворот, поставил на ноги, проволок три шага и швырнул головой вперед через поручни. Ошарашенный Келлорек, не успев даже вскрикнуть, скрылся в темной бездне.

Клэй стоял на палубе, тяжело дыша; в голове словно бы грохотали барабаны надсмотрщиков. Чтобы унять дрожь в руках, он ухватился за поручни из лунного камня. Даже самая тонкая веточка гнется-гнется, а потом ломается, вот и в Клэе что-то переломилось, когда он услышал, как Келлорек угрожает его семье.

«А ведь чудовище никуда не исчезло, – подумал он. – И никогда не исчезнет. Оно просто… дремлет».

Муг и Кит громко захлопали в ладоши, и Клэй пришел в себя. Волшебник улыбался во весь рот, а гуль скривил губы, что должно было изображать ухмылку.

Гэбриель подошел к Клэю, перегнулся через поручень, глядя в темноту:

– Что за хрень?

Клэй открыл было рот, но тут же закрыл его, боясь, что голос сорвется от ярости, и в очередной раз пожал плечами.

Каждое утро над лесом грязно-черной пеленой зависал туман, от которого несло гнилью, а во рту появлялся вкус пепла. Обычно хмарь рассеивалась к полудню, открывая серый океан зловещих деревьев, простиравшийся до самого горизонта. Вечерами на западе погребальным костром пылал закат, а на темный небосвод высыпали влажно блестевшие звезды, иногда срываясь в темноту слезинками плакальщиков, скорбящих об угасающем солнце.

На второй день корабль пролетел сквозь лиловую тучу, которая воняла падалью и оставляла на коже холодную, липкую пленку влаги. Матрика лихорадило, и он заявил, что его спасет только бесперебойное поглощение каскарского виски. Кит, якобы некогда бывший военно-полевым лекарем, подтверждал правоту заявления бывшего короля. Приятели не верили его словам, однако на следующее утро Матрик проснулся вполне здоровым, если не считать обычных признаков похмелья.

В первые дни они дважды замечали, что за кораблем кто-то летит, но оба раза неизвестный преследователь исчезал, прежде чем к нему успевали присмотреться. Клэй рассеянно пытался сообразить, что будет, если на летящий корабль нападут, и кто в таком случае страшнее – Листопад или Живокость. Его мнение менялось от часа к часу, до тех пор, пока он не вспомнил, как виверна обошлась с Оболон-ханом.

Роскошные каюты пустовали, потому что вся банда постоянно находилась на палубе. Гэб неизменно глядел вперед, и только вперед, а те, кому в Контове довелось столкнуться с Живокостью, опасливо посматривали назад.

В Кромешной Жути приятели выискивали памятные места. Сначала корабль пролетел над руинами Камнешарской крепости, где некогда собирались банды, чтобы обмениваться новостями и травить байки; именно здесь «Сага», «Авангард» и «Ночные петухи» трое суток держали оборону и в конце концов отразили нападение дикарей. Единственным погибшим стал бард «Саги», имени которого Клэй не помнил, – дурень решил помочиться в бойницу, и его пронзила случайная стрела.

Ганелон заметил останки