– Уведите ее отсюда, – сказал им Клэй. – Задайте жару кентаврам в Ковердейле. У вас отличная банда.

Разбойницы бросились пожимать ему руки и обниматься, а потом исчезли в ночи – в городе они скрывались так же ловко, как и в лесной чаще, несмотря на свои яркие наряды. Клэй взял у Гэбриеля одну котомку и подтолкнул его к западным воротам:

– Бежим!

Муг уже умчался вперед, но, услышав Клэя, бросил через плечо:

– Бежать уже поздно, пора лететь.

Когда приятели вернулись, Келлорек был вне себя. Матрик привязал его к стулу, а сам, усевшись напротив, потягивал из бокала что-то покрепче вина и с улыбкой глядел, как беснуется посредник.

– Я тебе наглые зенки выдавлю и сожру вприкуску с сыром! Я с тебя шкуру живьем спущу, а тебя самого в соли обваляю! А шкуру собакам скормлю! Нет, я ее гнильцам скормлю, а потом их собакам скормлю!

Матрик отсалютовал друзьям бокалом:

– Привет! Мы тут с Келлом толкуем за жизнь.

При виде хихикающего Ганелона у Матрика отвисла челюсть, и он вопросительно взглянул на Муга:

– Ты что с ним сделал?

– Он надышался Шакальей Шутки, – объяснил волшебник. – Мы в Контове попали в переделку.

– Кстати, там за твою поимку сулят награду, – сказал Клэй Матрику.

Король сбледнул с лица:

– Лилит знает, что я жив?

– Теперь уж наверняка знает, даже если ей не донесли, что мы разрушили «Макситон», – вздохнул Клэй. – Она наняла охотника… точнее, охотницу за людьми по имени…

– Живокость?!

Клэй заморгал:

– Ага, ее самую. Она… ну, в общем, все хреново.

– Хреново, – кивнул Матрик. – Этого я больше всего и боялся. Пару лет назад мы наняли Живокость, когда кто-то из слуг спер у Лилит драгоценности. Ну, Живокость его быстро отыскала, обрубила ему руки, а на лбу вырезала ножом слово «ВОР». Лилит его потом казнила, из жалости, чтоб не мучился.

Ганелон прыснул, будто услышал скабрезную шутку.

– Муг, займись им, пожалуйста, – попросил Гэб, кивая на воина.

– Да-да, сейчас. – Волшебник взял Ганелона за локоть и повернул к выходу. – Пойдем-ка подышим свежим воздухом.

Когда они ушли, Клэй обернулся к Матрику:

– Слушай, а что она такое, эта Живокость?

Старый плут недоуменно пожал плечами.

– Дива, – сказал Кит.

– А это еще что? – спросил Гэбриель.

Ревенант дернул плечом, отчего в грудной клетке застучали ребра:

– То и есть. Дивы – они такие. Не знаю, откуда взялись, но все крылатые, а вдобавок…

– Погоди, она еще и с крыльями? – спросил Гэбриель, но сразу же махнул рукой. – Ладно, проехали. Продолжай.

– Так вот, они все крылатые и харизматичные… То есть способны вызывать у окружающих непреодолимое влечение.

– Они подчиняют себе чужую волю? – уточнил Клэй, радуясь, что колдовским чарам нашлось объяснение и что на самом деле его вовсе не тянуло к этой красотке.

– В сущности, да, – кивнул Кит. – По слухам, они привлекают всеобщее внимание уже одним своим присутствием, а если какой-то диве вздумается тебя очаровать… Пожалуй, те, у кого воля посильнее, не попадут под власть дивы, ну а те, кто послабее… – Он почесал перерезанное горло. – Говорят, дива способна повелевать целой армией зачарованных воинов, готовых исполнить любой ее каприз.

– А наша дива? Как там ее, Живокость? На что она способна? – спросил Гэб.

Келлорек насмешливо фыркнул, но под гневным взглядом Матрика испуганно притих.

– Живокость, известная также под именем Саббата, – сказал Кит. – О ней сложено много баллад, по большей части мрачных и трагических. Если хотите, я с удовольствием вам их исполню.

– Ты лучше изложи покороче, – нетерпеливо потребовал Гэб.

Гуль изобразил то, что назвали бы вздохом, если бы мертвец мог дышать.

– В большинстве песен говорится о трудном рождении и о несчастном детстве. Можно сказать, о кровавом.

«А как же иначе», – подумал Клэй. Дети любят дразниться по пустякам – из-за дурацкой прически или заикания, – так что легко себе представить, какие издевательства пришлось сносить девчонке с парой черных крыльев. Да, дети часто жестоки.

– Как бы то ни было, – продолжил Кит, – она попала в Талискард, бывшую цитадель, ставшую монастырем, куда отправляли на воспитание непокорных детей.

– Великолепно, – хмыкнул Матрик.

Гуль расправил складки простынного одеяния.

– Однако же Живокость, или, как ее тогда звали, Саббата, оказалась крепким орешком. С настоятелем монастыря произошел несчастный случай – якобы он неосмотрительно оскопил себя, принимая ванну, – после чего Саббата подняла мятеж, захватила монастырь, сделала его своим оплотом, а сама подалась в наемники.

– Она была наемницей? – переспросил Клэй.

– Да, недолго, – подтвердил Кит. – Примерно в это же время она стала именовать себя Живокостью. Вскоре ей надоело сражаться с чудовищами, выступления на арене ее ничуть не привлекали, поэтому она переключилась на более непредсказуемую дичь.

– То есть стала охотиться на людей, – подытожил Гэбриель.

– Именно так.

– И сейчас она охотится на нас, – буркнул Клэй.

– Боюсь, что да, – поморщился Кит.

– Неужели она пойдет за нами в Жуть?

Келлорек хрипло захохотал:

– Еще как пойдет, зуб даю. А вы все сдохнете. Время пошло, вам осталось только пересчитать песчинки в песочных часах. Лет двадцать назад вы, может, и справились бы с Живокостью, а теперь она вас порвет в клочья, как грелку. С ней совладает разве что Ганелон, да и то если в честном бою. Я своими ушами слышал, как в тех же песнях поется, что она никогда не сражается по-честному… Наскочит из-за угла, вырвет сердце из груди и вылакает всю кровушку, до последней капли. Эх, как бы мне хотелось на это полюбоваться, даже поганая мерзлая преисподняя не страшна.

Клэй пожал плечами:

– Ну, не всегда получаешь то, что хочешь.

Посредник гадливо ухмыльнулся:

– А это как посмотреть.

Глава 29

Полет

На корме высилась рулевая рубка с окнами, прикрытыми ставнями; перед окнами стояло мягкое кресло с подставками для кружек на обоих подлокотниках. Матрик порывался рулить, но, поскольку он пил с самого полудня и нечетко выговаривал слова, Гэбриель отправил к штурвалу Муга.

Волшебник поочередно потянул три рычага, один за другим. Три паруса раскрылись веерами, по металлическим ребрам с треском проскочил разряд молнии. Загудели приливные двигатели – по два на носу и на корме; внутри каждого виднелись четыре концентрические окружности, которые все убыстряли и убыстряли вращение. «Срамной престол» ожил.

Муг сиял от удовольствия:

– Ах, друины оставили нам столько великолепных игрушек!

Воздух над палубой сгустился в мелкую морось, и Клэй недовольно скривился.

– Там что, вода внутри? – спросил он, перекрывая гул.

– Естественно! – восторженно закивал Муг, поглаживая рулевые шары, и пустился в пространные объяснения о каких-то гидрогироскопах и циклических шагах, но Клэй его уже не слушал.

Корабль выплыл из пещеры и начал подниматься в небеса. Немного погодя к нему неохотно присоединился и желудок Клэя.

Гэбриель стоял у поручней и глядел на запад.

«Держись, Роза, – подумал Клэй. – Мы во что бы то ни стало придем к тебе на помощь».

– Допустим, вы отыщете Гэбриелеву девчонку, – сказал Келлорек, сидя на трапе у полубака. – Допустим, переберетесь через Жуть – ну, это вряд ли, – и прокрадетесь мимо орды в Кастию – что маловероятно, – и выясните, что Роза еще жива, – в чем я очень сомневаюсь… А дальше-то что? Что вы собираетесь делать, а, Пузочес?

Весь день посредник громко и нудно выражал свое возмущение. Муг с ревенантом о чем-то тихонько беседовали на носу. Гэбриель изображал из себя рулевого, то есть сидел с важным видом и ни к чему не прикасался, а Ганелон хохотал до тех пор, пока не уснул в капитанской каюте. Матрик напивался в кают-компании, так что гневные тирады Келлорека слышал только Клэй, который стоял у правого борта, глядя на заходящее солнце.

Обдумав возможные ответы на вопрос посредника, Клэй остановился на единственном подходящем – пожал плечами (что-что, а пожимать плечами он умел весьма разнообразно).

Келлорек презрительно фыркнул:

– Не знаешь? То-то и оно. А хочешь, я тебе помогу? Так вот, Розе вашей крышка. А если вы до нее доберетесь, то и вас