Химера неожиданно отвернулась, и Клэй, увидев окровавленный обрубок хвоста, сообразил, что это дело рук Ганелона. Царапины, оставленные ядовитыми когтями, были неглубоки, но Клэй был почти обездвижен – он с трудом сжал пальцы в кулак, но не мог ни согнуть руку в локте, ни встать. Возможно, действие яда прекратится через пару минут, но тогда будет слишком поздно.

Вместе со зрителями на трибунах и на палубах летучих кораблей, что стервятниками кружили над ареной, Клэй мог лишь смотреть, как Ганелон в одиночку сражается с химерой. «Как ему и подобает», – подумал Клэй, потому что у химеры с Ганелоном была одна общая черта: оба они были прирожденными убийцами.

Судя по всему, химере нисколько не мешал меч, торчащий в драконьей шее. Чудовище бросилось на Ганелона, тот отступил в сторону, плашмя шваркнул топором по драконьей голове, нанес еще два удара, но на выручку дракону пришла львиная голова. Ганелон, увернувшись от львиных челюстей, подкатился под брюхо и вонзил в него заостренное навершие Сиринги. Химера отскочила, а Ганелон продолжал наступать, и чудовище с жутким ревом попятилось, давая драконьей голове прийти в себя.

Неожиданно слева от южанина клацнула драконья пасть, а справа огромная лапа выпустила когти. Ганелон, перехватив Сирингу поперек, ткнул концом топорища в подушечку лапы; острые лезвия топора не позволяли дракону приблизиться. Львиная голова, метнувшись к воину, получила чувствительный пинок в нос, а Ганелон бросился на дракона, ухватился за шипы, торчавшие вокруг шеи, и, будто на лошадь, вскочил на драконий загривок, куда не дотягивались ни когти, ни львиная пасть.

«Победа за ним! – подумал Клэй. – Сейчас Ганелон убьет чудовище, и мы будем свободны. И сможем уйти далеко-далеко на запад, где нас все равно ждет смерть. Но не здесь. И не сегодня».

Химера тоже это осознала. Дракон завыл, лев взревел яростным, отчаянным воплем хищника, поверженного добычей. Ганелон занес топор. Под когтями химеры взвихрился песок, крылья судорожно задергались, вырываясь из пут…

…и веревки с треском лопнули.

«Смилуйся, о Весенняя дева!»

Одурманенный ядом рассудок Клэя отказывался воспринимать происходящее. Небо застили черные паруса огромных крыльев, хлопнули раз-другой и распрямились. Зрители испуганно умолкли, пытаясь вообразить, что произойдет, если химера взлетит. Внезапно их страхи обрели форму: взмах драконьих крыльев взвихрил песок арены, раздвоенные копыта оттолкнулись от земли, и чудовище взмыло в небо.

С каждым взмахом крыльев химера поднималась все выше и выше. Ганелон, выронив топор, обеими руками вцепился в шипы на драконьей шее. Чудовище виляло из стороны в сторону – ровному полету мешали обмякшая баранья голова, обрубленный хвост и убийца на загривке. Какой-то летучий корабль – тяжелая каравелла, больше похожая на прогулочную барку, – как раз закладывал вираж над ареной, когда ошалевшая химера врезалась в борт. Один из крутящихся шаров – Муг называл их «приливными двигателями» – сорвался и полетел вниз, к воде. Корабль завалился набок, будто на высокой волне, и зрители на палубе повисли на поручнях.

Рядом неожиданно вскочил Муг – встрепанный, с налитыми кровью глазами. Он закашлялся, выдохнул клуб дыма и ошарашенно взглянул на Клэя:

– Что, все уже? Мы ее убили?

Клэю удалось наставить в небо указательный палец левой руки. Муг посмотрел вверх. Крутобокая каравелла стремительно теряла высоту, приближаясь к одной из четырех опорных башен. Химера снизилась, делая круг над «Макситоном». Ганелон отломил шип с драконьей головы и безуспешно тыкал им в чешую.

Муг расстроенно вздохнул.

Еще один летучий корабль – фрегат с перепончатыми парусами и гудящими двигателями на носу и корме – открыл стрельбу по чудовищу. Арбалеты, установленные на палубном ограждении, выпустили три тяжелые стрелы – длинные, в рост Клэя. Первая перелетела через реку. Вторая пронзила какого-то бедолагу на трибуне. Третья пробила бок чудовища. Химера бестолково захлопала крыльями, будто летучая мышь, бьющаяся в оконное стекло, и увильнула еще от одной стрелы. На фрегате бросились перезаряжать арбалеты.

На палубу обрушился поток жидкого пламени. Корабль накренился вперед, из носового двигателя повалили клубы пара. Арбалетчики оставили посты, кинулись тушить пожар. Химера заложила крутой вираж и снова залила корабль струей огня. Клэй понял, что фрегат обречен: он упадет на «Макситон» и передавит зрителей на трибунах.

У Клэя мелькнула мысль, видят ли все это Динантра с Листопадом. «Если она не дура, то уже на полпути домой», – решил он. Горгона хотела показать горожанам нечто примечательное, то, что надолго запомнится. Похоже, она добилась своего.

Глядеть на ложу Клэй не стал, потому что не мог отвести глаз от трагедии в небесах. Химера приблизилась к падающему фрегату, драконья голова приготовилась извергнуть очередную струю огня. Ганелон возился с чем-то на спине чудовища – наверное, выламывал еще один шип. Внезапно это нечто высвободилось, брызнула кровь.

Из шеи дракона вырвалось пламя.

«Это же мой меч, – сообразил Клэй. – Ганелон его выдернул, и теперь огонь…»

Не веря своим глазам, Клэй смотрел, как Ганелон перепрыгивает с драконьей на львиную шею, одной рукой цепляется за гриву, а другой несколько раз пронзает мечом львиное горло. Драконья голова безвольно обмякла, рана в шее словно бы лопнула, и через миг вся голова взорвалась, разбрызгивая фонтаны крови и пламени.

Человек и чудовище рухнули на «Макситон», врезавшись в самый верхний ярус, и кубарем покатились вниз по пологим трибунам, будто шаровой таран из окровавленных шкур и чешуи. Поднялась суматоха. Зрители в верхних рядах порскнули в разные стороны, расчищая дорогу, и почти всем удалось убраться вовремя. Зрители самого нижнего яруса пока не подозревали о грозящей им опасности. Клэй взглядом проложил дальнейший разрушительный путь химеры и лишь тогда заметил, что герцог и Динантра все еще сидят в ложе.

Клэй шепотом воззвал к тому из грандуальских богов, кто дарует случайную смерть под тушей дохлой химеры, сброшенной с небес: «Ради всего святого, хоть раз сделай так, чтобы…»

Листопад резко обернулся и увидел, что Клэй смотрит на него. Длинные белые уши встали торчком, как будто друин услышал шепот и наконец-то сообразил, что происходит. Внезапно Листопад пригнулся, а Динантра, увенчанная шипящими змеями, встала. Химера смела шелковый балдахин, раздавив в лепешку и горгону, и всю ее свиту полуголых рабов, соскользнула на арену и остановилась.

К Клэю вернулась способность двигаться. Он перекатился на живот, поднялся на четвереньки.

Муг, стряхивая пыль со своего нового одеяния, посмотрел на Клэя и спросил:

– Ты как?

– По-моему…

Внезапно послышалось громыхание горной лавины. Арену тряхнуло, Клэй снова растянулся на песке и повернулся на бок, глядя в небо. Что произошло: на «Макситон» упал фрегат или обрушились верхние ярусы? Когда пыль немного рассеялась, стало видно, что громоздкая каравелла врезалась в северо-западную башню, удерживающую одну из четырех цепей.

Башня рухнула. «Макситон» дернулся, цепи натянулись до предела. Цепь, прикрепленная к юго-западной башне, не выдержав напряжения, сорвалась, осыпав все вокруг обломками камня и известковой пылью. Да, день явно не задался, подумал Клэй.

Арена поплыла по реке. Течение несло ее на восток. Толстые цепи обвисли. Две оставшиеся башни неумолимо приближались. Сумятица в «Макситоне» усиливалась. Перепуганные зрители с криками бросились к выходам, но бежать было некуда, поскольку хлипкие мостки, переброшенные на оба берега, рухнули, как только арена сдвинулась с места.

Клэй с трудом встал. Колени дрожали. Он покачнулся и едва не упал. Муг помогал Гэбриелю сесть. Матрик, приподнявшись на локте, недоуменно моргал, будто только что очнулся ото сна на поле боя.

Ганелон пропал из виду. Клэй решил было, что он разбился при падении, но