Наиболее передовые из сегодняшних активистов понимают, как создавать точки входа, лишенные «трения», и как продвигать людей вверх по шкале участия. Инициатива Black Lives Matter превратилась в самое эффективное движение в защиту расовой справедливости со времен Движения за гражданские права, поскольку ее лидеры научились сочетать то, что Гладуэлл пренебрежительно обозвал бы «активизмом слабых связей» (очень простые формы вовлеченности и способы делиться информацией — например, хештеги, которые быстро распространяют идейное послание), и акции, требующие более глубокого участия (вплоть до самого верха шкалы: начиная с финансирования групп единомышленников и кончая «продюсированием» протестов в офлайновом мире и формированием местных филиалов организации).

Джон Гарднер, один из лидеров американского гражданского общества, полагал, что «цивилизация — это драма, проживаемая в сознании людей» [176]. Его идея помогает нам разобраться в том, каким образом растут нововластные сообщества и движения. Секрет самых успешных движений — в том, что в их постепенном развитии иногда происходят огромные скачки благодаря гальванизирующим драматическим моментам, которые трудно предсказать: иной раз они возникают из-за тех или иных насущных потребностей общества. Знаменитый Марш женщин на Вашингтон, произошедший на другой день после инаугурации Трампа, успел стать классическим примером того, как нововластная волна поднялась на фоне исторического разочарования — когда у общества не получилось избрать первого президента-женщину и когда вместо нее выбрали мужчину, в биографии которого — множество сексистских замечаний и поступков.

Наращивая свою базу поддержки, хорошие организаторы умеют обращать подобные моменты себе на пользу. Когда такие вещи происходят, остается принять их и действовать по ситуации, даже если поначалу они кажутся пугающими, а не сулящими новые возможности. А иногда активисты обнаруживают такой момент где-то в мире — и делают его энергию топливом для своего движения. А иногда сами они создают момент буквально из ничего. Мы называем это умением подчинить себе три шторма.

Беатрис Элерс училась во «Фриденрайх» — муниципальной школе, входящей в десятку лучших школ Рио-де-Жанейро. «Фриденрайх» была известна тем, что ее посещали кариоки (этим термином гордые жители Рио называют сами себя) с различными проблемами, в том числе немалое число молодых людей с инвалидностью. Как и многим общественным пространствам и заведениям города, школе предстоял снос. Учащихся и учителей предупредили об этом за очень короткое время. Предполагалось, что школа должна уступить место объектам, возводимым к Олимпиаде. Конкретнее — автомобильной стоянке (объекту, который мало кого воодушевит).

Юная Биа (как ее называли) очень хотела спасти свою школу. И она воспользовалась сетевым инструментом под названием Panela de Pressão («Скороварка» — или, если буквальнее, «Давилка»), позволяющим кариокам прямо с телефона запускать кампании по волнующим их вопросам. Создатели Panela de Pressão понимали: чтобы граждане Бразилии получили хоть какой-то шанс повлиять на решения правительства, им необходим способ выяснить, на какого именно чиновника нужно давить. А затем они должны объединиться с другими гражданами. Инструмент создали в Meu Rio («Моё Рио») — общественной группе, действующей в Рио и привлекающей граждан к участию в управлении городом и борьбе с коррупцией [177]. Эту группу вырастили в Purpose — организации, которую создал Джереми. А задумала ее Алессандра Орофино, блестящая молодая женщина из того же бразильского города. Сегодня больше 10% кариок-миллениалов входят в Meu Rio, и эта группа стала частью волны протеста и гражданской активности, поднимающейся снизу вверх и преобразующей деградировавшую бразильскую политику [178].

Когда Биа начала свою кампанию, оказалось, что эта тема очень близка Meu Rio. Группа возмутилась: как столь важную для местных жителей школу можно просто взять и снести? А когда в группе увидели, как сильно кампания Биа уже на старте зацепила локальное сообщество, они решили превратить ее борьбу в то, что создатели движений называют «классическая история о воздействии».

Поэтому Алессандра и ее команда задумали очень яркую, почти театральную акцию. Они запустили сайт, круглосуточно передававший потоковое видео с видом на школу, и попросили кариок следить за трансляцией, чтобы не упустить момент, когда начнут прибывать бульдозеры и другая техника для сноса здания (ожидалось, что это произойдет со дня на день). Затем группа Meu Rio попросила пользователей зарегистрироваться в качестве «гражданских стражей» школы, оставив на сайте номер своего мобильного, и просить своих друзей и соседей делать то же самое. Как только появятся бульдозеры, «гражданским стражам» придет SMS, призывающая их поспешить к школе, чтобы выстроиться вокруг нее, создав защитный барьер из людей — своего рода круг сопротивления [179].

Кампания овладела воображением города. Тысячи людей регистрировались, чтобы защитить школу. А потом поднялась гигантская волна интереса со стороны прессы. Серьезный общественный нажим внезапно ощутил на себе один из высших чиновников, наделенных властью спасти школу, — губернатор Рио: до сих пор он мог спокойно игнорировать мольбы немногочисленных учащихся, преподавателей и родителей, проживающих в невезучем районе.

Не прошло и трех суток с момента запуска прямой видеотрансляции, как губернатор резко передумал. Он решил отменить снос школы до тех пор, пока не построят новую. Группа Meu Rio упорно продолжала протесты еще на протяжении полугода, и власти наконец полностью капитулировали, решив сохранить «Фриденрайх» [180]. Биа одержала грандиозную победу. При этом (что, вероятно, еще важнее) политикам Рио был послан ясный и недвусмысленный сигнал: когда вы в следующий раз попытаетесь снести здание школы, не посоветовавшись с местными жителями, люди посчитают, что вы лично несете ответственность за этот снос (каждое мгновение которого будет непременно запечатлено на видео). Кроме того, эта локальная победа породила в Рио куда более массовые дискуссии о безответственном предолимпийском «развитии территорий»: эти споры звучали довольно глухо, пока Биа с ее кампанией не стала центром кристаллизации недовольства. Обратив ее историю в катализатор общественной активности, группа Meu Rio породила шторм, который превратил первоначальный импульс в мощную силу.

В 2010 году организаторы GetUp сами создали такой же гальванизирующий момент в попытке привлечь внимание к негуманному обращению с беженцами в Австралии. На ежегодном благотворительном обеде, который устраивает австралийский пул парламентских журналистов, разыгрываются на аукционе «свидания» с различными политиками. Обычно эти лоты скупают представители корпораций, чтобы лично пообщаться с теми или иными чиновниками, избранными народом. Тони Эбботт, тогдашний лидер оппозиции, страстный серфер и яростный противник предоставления беженцам широких гражданских прав, выставил на аукцион урок серфинга, который он обещал провести лично. Тогда-то GetUp и решила перехватить управление, попросив своих сторонников скинуться, чтобы купить этот лот. Если бы GetUp выиграла, Эбботту пришлось бы давать урок серфинга Ризу Вакилю — беженцу, который вынужден был покинуть Афганистан в 1999 году и затем почти год томился в одном из печально известных австралийский центров временного