Самым важным фактором успеха инициативы GetUp на первом ее этапе стало то, насколько легко было людям (перегруженным информацией, издерганным, но благонамеренным жителям Австралии XXI века) принять в ней участие. Никаких вам членских взносов, никаких клятв верности, никаких требований тут же выйти на улицы. Вместо этого кампания GetUp просила каждого, кто к ней присоединился, подписать одну-единственную онлайн-петицию по одной-единственной проблеме, которая важна этому человеку. Организаторы GetUp неустанно заботились о всех деталях: чтобы подписать петицию было удобно, чтобы страница с ней загружалась быстро, чтобы для регистрации требовался минимум личных данных (имя, адрес электронной почты, почтовый индекс — и всё). Такой подход ужаснул некоторые более традиционно настроенные движения: если в наши ряды будет так легко вступить, не повалят ли к нам слабовольные хлюпики да всякие отбросы общества? У этих движений регистрационные формы были такими сложными, что мало кто из потенциальных участников добирался до конца анкеты: доля отсева оказывалась очень высокой. Девиз же проекта GetUp (а заодно и Кремниевой долины) — избавиться от входных барьеров. При этом кардинально изменились взаимоотношения между организатором и участником. На GetUp лежала обязанность дать сторонникам движения значительные возможности, чтобы усилить их вовлеченность. А сторонники вовсе не обязаны были доказывать свою безоговорочную преданность делу.
Один необычный цифровой вундеркинд использовал те же принципы для того, чтобы породить настоящий нововластный феномен. Восьмидесятилетний индийский борец с коррупцией Кисан Бабурао Хазаре по прозвищу Анна не носит модную фуфайку с капюшоном. Он десятилетиями выступал за социальную справедливость, придерживаясь традиций Ганди, которые предполагают акты личного самопожертвования — например, «голодание до смерти» в знак протеста против коррумпированных чиновников и несправедливых законов. Иными словами, на протяжении почти всей своей общественной карьеры он вел себя как классический активист — делая вещи, на которые у большинства из нас не хватило бы смелости или предприимчивости.
В 2011 году Хазаре организовал крупнейшую кампанию в своей жизни, выступив в поддержку того, что позже назовут «Джан-Локпал», — общенационального антикоррупционного законопроекта, который должен был расширить полномочия омбудсменов — чтобы они могли привлекать к ответственности правительственных чиновников всех уровней, вплоть до премьер-министра [163]. Эта кампания тронула сердца простых индийцев, которые были сыты по горло малыми и крупными проявлениями повседневной коррупции, подрывавшими взаимное доверие между народом и государственными институтами.
В начале апреля 2011 года, после того как премьер-министр отверг требования Хазаре, он объявил, что начинает голодовку — до тех пор, пока законопроект «Джан-Локпал» не примут [164]. Голодовки — очень мощная тактика, особенно если учесть их роль в политической истории Индии. Обычно их устраивают носители колоссального нравственного авторитета. А заключенная в них человеческая драма обычно привлекает внимание прессы, которое как воздух необходимо для любой кампании против могущественных групп влияния. Однако у голодовок есть и недостаток: ваши сторонники не могут сделать ничего, кроме как выражать вам поддержку (если только эти сторонники сами не хотят пойти по вашим стопам). Хазаре понимал: если задача активиста — расширять свободу действий для своих сторонников, то ему, Хазаре, нужно делать что-то еще.
И он стал экспериментировать с новыми тактиками. В частности, попросил каждого из тех, кто поддерживает его кампанию, прислать ему SMS. У большинства индийцев есть мобильный телефон, а среди нарождающегося индийского среднего класса, на поддержку которого в первую очередь опирался Хазаре, он был почти у всех. Так что активист обзавелся коротким номером и собрал около 80 000 текстовых сообщений от простых индийцев. Это количество внушает уважение [165].
Затем Хазаре слегка изменил тактику. По всей Индии, да и во многих других регионах развивающегося мира, при коммуникации друг с другом люди используют метод «непринятого звонка». Если вы договорились выпить кофе с приятелем и опаздываете, вы звоните ему и тут же разъединяетесь. Если у вас с кем-то роман и вы хотите дать этому человеку знать, что вы думаете о нем, вы проделываете то же самое (да-да, в некоторых культурах, позвонить и бросить трубку — это знак внимания). Почему люди так делают? Потому что, в отличие от обычных звонков или SMS, это бесплатно и практически не требует усилий.
Это небольшое усовершенствование тактики заметно повлияло на результаты. Когда Хазаре объявил номер и призвал индийцев продемонстрировать поддержку его антикоррупционной кампании сброшенным звонком, цифры резко выросли — с 80 000 до 35 млн [166].
35 млн пропущенных звонков. Это одна из самых массовых единичных акций протеста за всю историю человечества (о еще более массовой мы расскажем позже). Как это произошло? Очевидно, здесь сыграла ключевую роль повсеместная распространенность мобильных телефонов: десятком лет раньше такая кампания была бы невозможна. Помимо всего прочего, так растущий средний класс Индии показал свою силу. А еще это отличный пример того, как можно создать базу поддержки, используя нововластные методы. Хазаре опирался на уже существующую модель поведения (все и без того постоянно использовали пропущенные звонки) и устранил препятствия для потенциальных участников. Присоединиться к акции было предельно легко.
Шаг 4. Продвигайте людей вверх по шкале участияВы можете спросить: «Ну и что? Что реально дают в своей совокупности 35 млн звонков? Это же не активизм, а просто кликтивизм (от слова “кликать”)?» Малькольм Гладуэлл опубликовал в The New Yorker длинное рассуждение на эту тему, заявляя, что онлайн-активизм насколько облегчает участие людей в таких вот акциях, что подобная общественная деятельность в конечном счете оказывается основанной на «слабых связях», тогда как при активизме, основанном на «сильных связях», люди действительно посвящают часть своей жизни общему делу и формируют глубокие отношения, базирующиеся на личных контактах [167]. В каком-то смысле Гладуэлл прав: степень приверженности идеям и в самом деле имеет значение. Как мы покажем в следующей главе, «суперучастники» любого движения или нововластного сообщества выполняют часть его самой важной работы. Однако появившаяся в наше время возможность распахнуть двери перед гораздо большим количеством людей открывает совершенно невероятные перспективы воздействия на общество и политику — как
