Как назло, в это время музыка смолкла, а весь зал видимо набирал воздуха в грудь, чтобы вновь заговорить, несколько офицеров взглянули в его сторону и снова принялись за свои дела. С гвардейцами вообще старались не связываться, благо их выходки были общеизвестны, а принадлежность к лучшим домам империи делала их вдвойне неприятными соперниками, чего не сказать о некоем пехотном майоре, на нетвёрдых ногах подошедшего к их столу.

— Тут что, пахнет крысой? — ткнул он пальцем в советника, — насколько я помню, жандармские в офицерское собрание отродясь не пускались!

— Проспись майор, — миролюбиво сказал кто-то из гвардейцев, — это наш товарищ и друг, выпей лучше с нами и послушай, интересно.

— Да вы с крысами общаетесь?! — взревел майор, — да я вас всех на дуэль вызову!

— Уймись пехота! — уже слегка раздражаясь, рявкнул гвардеец, приметив знаки перновского гарнизонного полка, — ты у себя там в провинции с кем хочешь лайся, а здесь потрудись вести себя подобающе.

— Да я! — рванул ворот и дико вытаращил глаза майор, ткнув в Эрика пальцем, — этого подлеца на дуэль вызываю!

— Что здесь происходит, господа? — мягко подошёл хозяин собрания, подполковник гвардии.

— Ваше высокоблагородие, этот пехотный майор вызвал тайного советника 4-го класса Оллсона на дуэль, — некстати взял на себя обязанности комментатора всё тот же гвардеец.

— Добрый вечер Эрик Карлович, — кивнул подполковник, — картель брошен, ваше слово.

— «Вызвать Оллсона на дуэль плохая затея», — процитировал Эрик знаменитую фразу своего деда, вошедшую в поговорку и нахмурился, потому как отказаться нельзя, хотя это и пьяная выходка какого-то провинциального дурака, но свести к шутке уже не получится, — вызов принят.

— Дуэль одиночная, групповая? — спросил подполковник трезвеющего на глазах майора и нескольких его собутыльников, весьма надо сказать несмело глядящих на толпу гвардейцев стоящих за спиной Эрика.

— Одиночная, — смог выдавить майор.

— Оружие? — спросил Эрика подполковник.

— Пистолеты, — сказал тот и снял для удобства сюртук, потом жилет, затем ремень с патронами.

Майор довольно сильно побледнел, поскольку заметил прикреплённый на поясе значок тайной службы, но что его больше испугало — абордажный револьвер. Из жандармского офицера, тайком пробравшегося в собрание, вызванный превратился в боевого офицера, бывавшего в абордаже, да ещё из жуткой тайной службы. Майор с трясущейся губой подошёл ближе.

— Приношу глубочайшие извинения и забираю вызов! — чуть дрожащим голосом произнёс он, — обнимемся и будем друзьями.

Спутники майора заметно расслабились, благо вроде бы всё кончилось хорошо. Офицеры из заштатных гарнизонов, посещая столицу, по привычке бывали в офицерском собрании, в их городках в собраниях протекала вся светская жизнь, там обычно была приличная кухня и выпивка. В столичном собрании и цены были щадящими в отличие от кабаков и ресторанов, поэтому провинциальные военные бывали тут часто, правда и часто страдали от избытка выпивки и столичных нравов. Гвардейцы и присутствующие явно не ожидали, что извинения будут приняты, тут это было не в чести.

— Вызвать Оллсона не шутка, — покачал головой Эрик, — стреляться будем, конечно, не из абордажных револьверов, а из пограничных балонных пистолетов, одно послабление — зарядим ягодой жижолы.

— Принести мои пистолеты и ягоды жижолы, — приказал стюардам подполковник.

— Да гдеж я жижолу-то возьму… — пробормотал стюард убегая.

В ожидании оружия, вызвавшиеся секундантами, отмерили пятнадцать шагов и отчеркнули мелом рубежи, остальные пока выпивали и судачили о предстоящей дуэли. Выбор заряда многих позабавил — жижола крепкая ягода с твёрдой косточкой и очень жгучим ярко-красным соком, любимая детская забава в северных провинциях. Жижолой плюются из трубочек, ей же стреляют из рогаток, из неё же делают крепкую настойку, но знаменита она тем, что император Константин VII при обучении новобранцев, когда те проявляли леность, заставлял подразделения тренироваться при обстреле ягодами жижолы. Убить она могла только при попадании в глаз, но если попадала в кожу, то рассекала её и вызывала жуткую боль, Император тогда из новобранцев сделал победоносную армию, теперь же нет-нет, а сержант бывает отдаёт при обучении приказ зарядить жижолой.

Вскоре вбежал стюард, с роскошно инкрустированным пистолетным ящиком и банкой варенья. Пока секунданты разбирались с пистолетами, незнакомые с жижолой съели полбанки варенья и отпивались холодной водой или шампанским, судя по лицам, жижоловое варенье, такое популярное на севере пришлось не всем по вкусу. Жжение от этой ягоды, если запивать водой только усиливается, поэтому бывалый стюард принёс ещё и протёртый шпинат, пострадавшие морщились, плевались, но держали во рту эту гадость, им постепенно становилось легче, северяне потешались над незадачливыми южанами от души. Майор смотрел на эту картину ошеломлённо, подполковник, имевший фамилию Ларсен и с детства приученный к варенью из жижолы только усмехался в усы.

— К барьеру господа! — воскликнули секунданты.

Эрик, имевший право первого выстрела, уступил его майору, тот был пьян, взвинчен и страшно нервничал, поэтому являл скорее гипотетическую опасность. Советник понимал, что завтра происшествие окажется в утренних газетах, а тем паче в качестве анекдота в салонах и такую дуэль следует красиво подать для общества. Столичная жизнь отличалась своеобразием, поэтому и вести себя надо было по-особому: дуэли строго запрещены в военную пору и не одобряются в мирное, однако постоянно случаются. Имперские власти на них смотрят сквозь пальцы, находя в этом отдушину для общества, погрязшие в судах о делах чести подданные других государств мечтают о возврате дуэлей. Там преследуют за сам факт дуэли обе стороны, имперские же власти скорее карают за нарушение правил дуэли и расследование проводят, если имело место серьёзное ранение или не приведи господь смерть, а ежели позвенели клинками-постреляли, ну и пусть. В обществе считалось: если брошен вызов — отказаться, значит лишиться чести, следовательно, положения в обществе и в итоге должностей, капитала и может быть жизни, поскольку любая собака будет думать, что ты струсил, а вот громкая дуэль, особо вычурная — это хороший способ заявить о себе в обществе. Другой вопрос, что советнику известность была не нужна и даже вредна, но как говорил его легендарный дед-дуэлянт: «вызов есть вызов, поздно сожалеть, сделай всё красиво, публика тебя полюбит, а император простит», вряд ли граф Нефёдов даже пожурит за дуэль, может быть поздравит.

Майор видимо был стрелком неважнецким — ствол гулял в руке, прищуренный глаз и хватка двумя руками выдавали в нём никудышного противника. Да, стоять под нацеленным пистолетом удовольствие