— Арифметика никогда на войне не приносила победы!
— Я не про арифметику, — недовольно ответил второй. — Излишние эмоции на войне также вредны!
Голоса начали удаляться и вскоре стали уже не слышны. Заработал подъемник, и следом в тоннеле снова установилась тишина, изредка нарушаемая шорохом осыпающейся породы. Потом неожиданно погас свет. Василий поспешно высунул голову наружу и замотал головой. Ни зги! Ощущения не из приятных, хотя он к ним готовился. Оказаться в шахте в одиночестве, в кромешной темноте. Животная паника стала подкрадываться из глубины желудка, но тут же появилась мысль, что это даже хорошо, никто из врагов его присутствия не заметит, не узнает, что он здесь был. И вполне можно заняться тем, для чего он вообще сюда спустился. Ах да, черт… взрывчатка. И ее здесь что-то многовато. Неужели они хотят взорвать шахту? Глупо и нерационально. Шахта и так не работает, ее не пустят в этом году точно, мелким незаметным саботажем можно отложить ее пуск еще на год, и все.
С этими мыслями Ивлиев выбрался из вагонетки. Второй раз вагонетка спасает ему жизнь, но что делать дальше? Он стоял на шпалах между рельсами и мог идти дальше по штреку. Но идти в темноте нет смысла. Он ничего не увидит. Идти со светом фонарика — это шанс попасться охране складов взрывчатки. Охранники могут сидеть в темноте и иметь наготове прожектора. Увидят луч фонарика, подпустят и ослепят. И возьмут тепленьким. Но Василий тут же осадил сам себя. Какая охрана, кто здесь будет сидеть под землей? Охраняют не так, охраняют сверху. И если там охраны не было, значит, националисты просто не боятся никого. Верят, что никто не пронюхает про их склады и никто сюда не пойдет. Ругнувшись на все подземные тоннели на свете и их вагонетки, он включил фонарик и быстрым шагом двинулся вдоль рельсов. А когда батарейка в фонарике совсем уже садилась, дошел наконец до конца штрека. То, что Ивлиев увидел, привело его в тихий ужас. У дальней стены были сложены ящики со взрывчаткой. Тут было не меньше тонны тротила. А еще, осматривая пол, стены и потолок, он увидел, что в потолке насверлены шурфы. Для чего, было понятно без пояснений — для закладки туда горно-взрывных продолговатых зарядов. Такими на открытых выработках породу обрушивают и размельчают для подготовки участка под работу экскаваторов.
Значит, они все же хотят взорвать шахту. Идиотское положение, когда видишь полную глупость и никак не можешь понять, что за ней кроется. Так, 5-й штрек! Надо идти к главному инженеру Белецкому и снова расспрашивать его. Приводить всеми доступными средствами в надлежащий трезвый вид и трясти, расспрашивать, заставлять думать.
Ивлиев развернулся и направился в обратную сторону, на ходу меняя в фонарике батарейку. Добравшись наконец до подъемника и ствола с лестницей, он присел отдохнуть и выключил на время фонарик, чтобы не сажать батарейку. Ему предстоял утомительный и довольно длительный подъем. Не столько сложно подняться по широкой железной лестнице на высоту пятидесяти метров, сколько сделать это бесшумно. Идти придется медленно, осторожно выверяя каждый шаг. Ни стука, ни скрипа…
Звук, заполнивший пустоту подземных галерей, шел сверху. С гудением и лязгом вниз шел подъемник. Бросаться бежать в темноте? Включить фонарик и найти укрытие? Подъемник в шахтах — это не городской лифт. Это всего лишь платформа, затянутая сеткой или решеткой из тонкого железного прутка. И свет фонарика на уровне 5-го штрека сверху заметят сразу. Самым скверным было то, что Ивлиев абсолютно не помнил, освещено ли было то место, где он сейчас сидел, есть ли здесь фонарь и видно ли это место от дверей подъемника. Самое лучшее в этой ситуации не шевелиться, чтобы в кромешной темноте не разбить голову или не сломать себе что-нибудь.
Свет вспыхнул сразу по всему тоннелю. Василий машинально зажмурил глаза и попытался наблюдать сквозь щели прикрытых век. Подъемник замер на уровне 5-го штрека, дверь с грохотом открылась, и показались двое мужчин в полувоенной одежде, которая ясно намекала на их отношение к Украинской повстанческой армии. Куда и зачем эти двое пойдут? Спустились без автоматов, только пистолеты у каждого в кобурах на ремне.
Только бы не… Додумать эту мысль Ивлиев не успел, потому что двое бандитов двинулись как раз в его сторону. Шевельнуться он не мог, тем более лезть за ремень и доставать пистолет. Сразу заметят, отскочат за укрытие, и начнется бесконечная перестрелка. Точнее, вполне конечная. Наверху услышат стрельбу, и все, конец. Глаза его заметались в поисках оружия или какого-то иного выхода в данной ситуации. Большого камня под ногами нет, какой-нибудь лопаты или чего-то похожего тоже. Лом бы… нет, лом так быстро не поднять, не размахнуться. А их двое!
И тут он увидел! На штабеле пустых грязных ящиков лежал какой-то железный штырь. Один прыжок… два длинных шага, и он у Василия в руке. Но… не получилось ничего у него. Как только бандеровцы поравнялись с его укрытием, один из них тут же повернул голову. Они встретились взглядами на миг, и Василий тут же ринулся в атаку. Он поступил умнее своих противников, не стал терять время на выхватывание пистолета из-под ремня, а просто бросился вперед с энергией разъяренного носорога, который в состоянии снести все на своем пути. И если первый бандеровец успел отпрянуть в сторону, хватаясь рукой за кобуру, то второй толком даже головы не успел повернуть, когда невесть откуда взявшийся человек ударом своего тела швырнул его на штабеля пустых ящиков.
Ивлиев не удержался на ногах и тоже упал. Сверху на них обоих повалились ящики, что-то больно ударило в локоть, но Василий понимал, что сейчас уже все решают доли секунды. Каким-то чудом он успел нашарить заветный стальной штырь и, привстав на одно колено, со всей силой швырнул его в голову бандеровца, который уже тащил из кобуры немецкий «парабеллум». Бросок был для врага неожиданным. Килограмма полтора ржавого железа с такой силой врезались в его голову, что бандеровец рухнул на камни как подкошенный, выронив пистолет.
Рядом второй противник крушил ящики и с остервенением пытался подняться на ноги, выбравшись из-под завала обрушившейся на него тары. Он даже толком ничего не понял. Ивлиев схватил первый попавшийся под руку ящик и, высоко подняв его,
