— Ты имеешь в виду ее любовника инженера-технолога и водителя директора, который тоже был какое-то время ее любовником?
— Именно. С водителем еще предстоит разбираться, а вот инженер Васьков через уголовников продает на сторону продукцию завода по хитрым схемам. И эту бригаду вот-вот накроет уголовный розыск. Надо бы их немного притормозить да самим присмотреться к этой теме. Возможно, Ковтуна убили именно из-за этого.
— Ну что ж, возможно и такое, — кивнул Горюнов. — К заводу, кстати, мы уже приглядываемся. Васьков, по нашим данным, личность неприметная, пошленькая и самолюбивая. А вот что касается водителя Пронько из автопарка дирекции завода, то могу тебя огорчить. Неделю назад он был отправлен в командировку и не вернулся. Завод направил запрос в милицию, но пока безрезультатно. Нас этот факт очень заинтересовал.
— Кстати, Олег Николаевич, тот дедок из соседней квартиры, Осип, по фотографиям ни Васькова, ни Пронько не опознал. А про схему кражи с завода мне поведал как раз тот самый уголовник Жорка Одессит, общение с которым вы мне не рекомендовали.
И Василий подробно рассказал о том, как заметил за Жоркой странную слежку и как тот в ответ откровенно поведал о делах своих дружков на заводе. Горюнов долго сидел, задумчиво глядя на окна домов. Потом медленно заговорил:
— Ну, допустим. Допустим, что твой Жорка не врет. Допустим, он искренне тебе все рассказал, а не слил тебе дезу для проверки. Но не слишком ли много совпадений в одной точке пространства? Гибель нашего сотрудника и все время что-то связанное с химзаводом. Все факты можно поставить под сомнение, кроме связи со всем происходящим именно завода. Но это мы уже и без тебя поняли. Молодец, что заметил. Еще что?
— Еще по шахте 16-бис. Главный инженер Белецкий ведет себя как-то странно. Хотя я могу понять его реакцию на последнее скандальное событие. Но не только с этим антисоветским митингом и травмой головы связано его состояние. Он ведь опытный руководитель, главный инженер шахты, думаю, что проблемы ему приходилось решать посерьезнее. А тут какая-то ерунда.
— Ну, ты заговорил такими категориями, Василий, что их стыдно даже в наш внутренний рапорт включить, не то что в Москву отправить твои умозаключения. Давай не столько эмоциями, сколько фактами оперировать. Обоснуй выводы.
— Не могу, — нахмурился Ивлиев. — Ничего, кроме того, что сказал, добавить не могу. Но произошедшее на шахте не есть проблема. Это так, мелкое препятствие, а в работе Белецкого таких препятствий сотни каждый день. Его работа в том и заключается, чтобы преодолевать трудности на производстве и чтобы оно все работало. А он запил.
— Мне так и написать в Москву по итогам твоей проверки? — повернувшись к Василию, усмехнулся Горюнов.
— Ладно, я понял. Неубедительно. Тогда следующий вопрос — водитель дирекции химзавода Пронько. Чтобы не привлекать внимания к его персоне и не волновать тех, кто в его исчезновении повинен, я предлагаю в район его исчезновения отправить меня, а не официального сотрудника управления. Мотив все тот же — Пронько имеет отношение к заводу, Пронько был любовником убитой Кириенко, Пронько формально у нас числится в списке потенциальных подозреваемых.
— Ну, вот это уже разумно. Выезжай, когда тебе удобнее, но не тяни. Глодянский район, там есть экспериментальное хозяйство, но оно тебе ни к чему, потому что туда Пронько так и не прибыл.
— А какова была цель командировки?
— Он должен был отвезти экспериментальные образцы удобрений. Если ты готов спросить, то отвечу сразу, что образцы ни секрета, ни высокой стоимости не имеют. Так что из-за них убивать водителя вообще нет никакого смысла. Запрос в милицию сделали, те формально работу провели и ответили, что в конечный пункт Пронько не прибыл, происшествий по маршруту его следования не зарегистрировано, и все. Так что ты эти фактики учти там.
В Глодяны Ивлиев не поехал. Он сошел на предыдущей станции и вместе с возчиками, ехавшими порожняком со станции, на телеге добрался до хозяйства. По дороге он угощал мужиков дорогими папиросами, которые те вежливо курили, но потом доставали свой крепкий самосад и крутили цигарки или набивали трубки. Мужики оказались разговорчивыми, потому что, наверное, не видели вреда в этом веселом общительном молодом человеке. Рассказали про годы оккупации, как жилось и голодалось, рассказали и про нынешнее житье-бытье. Земля родит, чего ей. И бабы рожать стали. Тоже признак хороший.
Сколько Ивлиев ни бился, как ни изворачивался, но повернуть разговор к теме националистических банд в районе ему так и не удалось. Мужики даже не рассказывали о партизанах и отрядах УПА при немцах. Самое главное, что ему удалось понять, так это то, что жизнь в районе относительно спокойная. И власть не давит, и националисты не бесчинствуют. Иначе бы сидели они сейчас на возах угрюмые и боялись лишнее слово сказать.
Прежде чем идти в правление хозяйства, куда должен был приехать Пронько, Ивлиев осмотрелся в селе. Сильная сельскохозяйственная кооперация, скота много. Дома крепкие, палисады с цветниками, своя МТС и водонапорная башня. Не колодцы и бабы с коромыслами. Подумав, Ивлиев пошел не в правление, а подсел на лавку сначала к сторожу МТС, потом поболтал с девушкой в окне правления, которая занималась какими-то формулярами, подшивала какие-то бумаги в коричневые папки, и с бабами, ожидающими машину, чтобы ехать в поле.
В результате, не показав своего интереса к вопросу и не «засветившись» перед местным начальством, он установил то, чего не было в милицейском ответе на запрос. Например, что раз или два раза в год с химзавода приезжала машина, которая привозила экспериментальные образцы удобрений. То ли удобрения для весеннего внесения, то ли для летнего. А может, и для обработки озимых. Привозили их для пробы, а на следующий год вносили поправки в технологию или в химический состав. И то, что машина не пришла, мало кого сильно волновало. Не приехали сейчас, приедут попозже. С текущей сельхозработой это никак не было связано, а о возможности несчастного случая никто даже не подозревал. Проще говоря, никому и дела здесь не было, что машина не пришла.
