Когда, уже много лет спустя после нашего расставания, Володя позвонил мне ночью и радостно прокричал в трубку: «Масик! Любимая! Я прилетел из Ташкента! Дыню и арбуз привёз!» – я спросонья ничего не могла понять: «Володя! Ты, наверное, адресом ошибся?! У тебя давно другая семья, сын недавно родился».

«Да нет, Масенька! Я ТЕБЕ звоню и к тебе сейчас приеду. А насчёт сына – ты знаешь, Масик, у меня совершенно нет отцовских чувств!..»

Вот тут я проснулась окончательно и сказала ему с горечью: «Да, Володенька! То, что у тебя нет отцовских чувств, – я и сама знаю…»

Когда родился Васенька, недели через три Володя привёл в квартиру на Дмитровском практически всю «команду» Театра Советской Армии. Топая сапогами, в квартиру вошли человек двадцать молодых солдат в шинелях. Скинули обмундирование в коридоре прямо на пол – гора получилась. Прошли в комнату, где Володя с гордостью продемонстрировал сына, а потом так же строем ушли…

На этом «отцовские чувства» и закончились. А может, и не закончились бы, если бы глупая, злая, завистливая и ревнивая баба не начала убеждать Нонну и Володю, что «ребёнок не от него». Я этого не знала. А если бы и узнала, гордость не позволила бы их в чём-то переубеждать, что-то доказывать – зачем, когда и экспертиз никаких не надо: Васенька был абсолютный Вовка, настолько похож – те же загнутые вверх уголки губ, те же глаза с длинными ресницами, та же мимика, то же выражение лица, те же жесты…

Удивительная всё-таки вещь – генетика! Я смотрела на сына влюблёнными глазами и думала, как жаль, что этой похожести радуюсь я одна! Как хотелось бы, чтобы с тобой рядом стоял родной отец ребёнка и тоже радовался! Но – не случилось…

А может, и надо было побороть своё самолюбие и развенчать клевету. Самолюбие – ведь это та же гордыня…

Что уж сейчас об этом говорить! Василий уже давно сам отец взрослого сына.

А вот подлая тема «не Володин ребёнок» – до сих пор нет-нет, да замаячит: то в одной, то в другой «жёлтой» газетёнке или передаче. Зачем?! Володи давно нет в живых. Нет Нонны Викторовны. Нет Вячеслава Васильевича. Кому врать-то?! Людям? Себе?! Всё же и так понятно. Что делить-то?!

И было невдомёк мне, глупой, что, «оказывается», после ухода Мордюковой и Тихонова «осталось наследство», на которое Вася, как «не сын», не имеет права претендовать, так как «единственный наследник – Вовочка, настоящий Володин сын»! Вот как!!! Могла ли такая бредятина прийти мне в голову?! Какое наследство?!

Эх, Вовка! Мог ли ты предположить, что когда-нибудь такое случится?!.

В последние свои годы, когда уже ушли из жизни и Петя Башкатов (он умер первым), и Толик Дорога, Володя почувствовал, что беда подбирается и к его порогу – вернее, беда-то давно подобралась, но слишком поздно он понял, насколько это серьёзно и страшно. Он пытался лечиться. Ложился в разные клиники. С матерью они то съезжались, то разъезжались. Нонна Викторовна любила его до безумия, но и боялась – в периоды обострений и «ломок» Володя мог бегать за ней с ножом, требуя денег…

Я жила уже на Смоленской набережной. Уже родился Саня. Вася был юношей – оканчивал школу. Поразительно, но он, практически не видя отца (так, несколько приездов по настроению да случайные «пересечения» где-нибудь на съёмках – моих и параллельно Володиных – в разных городах, в гостиницах), был не только похож на Володю, но и стал разговаривать блоками Володиных фраз, его голосом, с его интонациями, с его выражением. Вот как это?!.

Нонна Викторовна мне потом рассказывала, что Вовка часто говорил ей: «Мам! Хочешь послушать мой голос?» – и набирал наш номер телефона. Подходил Василий. Вовка молча слушал, улыбаясь, а потом протягивал ей трубку…

Однажды он наткнулся на меня. Мы поговорили очень по-доброму. Неожиданно он спросил как-то по-детски: «Масик! А младший твой совсем на меня не похож?» – «Нет, Вовочка, не похож» – засмеялась я…

Весть о смерти Володи мне принесла Наташа Кустинская. Она позвонила и сказала, что Володю нашли мёртвым в его однокомнатной квартире в Строгино. Володя там жил один. Дверь в квартиру была не заперта.

Я тут же позвонила Нонне Викторовне. Она зарыдала в трубку: «Наташенька! Ты же понимаешь, что он был болен! Никого не хочу видеть на похоронах, кроме тебя и Васеньки! Я знаю, как ты билась, чтобы из лап болезни вырвать, а остальным было всё равно – лишь бы рядом был. А умирал Вовка один, и жена его бросила. И никого из сокурсников не хочу видеть…»

«Хорошо», – сказала я и спросила, как насчёт отпевания. «Не знаю, – засомневалась Нонна Викторовна, – вроде у Вовки над кроватью крест всегда висел…»

Я обещала организовать отпевание. Тогда это было непросто. Шёл 90-й год. Церкви ещё только начали потихоньку открываться и восстанавливаться. Службы шли в немногих.

Я позвонила нашему духовнику, отцу Алексею. Он приехал к нам на Смоленскую. Отслужил «заупокойную» панихиду. И сказал, что договорился об отпевании в храме недалеко от кладбища. Но предупредил, что ни в коем случае нельзя опаздывать, потому что через час после отпевания в том же храме будет венчание молодых, и батюшка должен переодеться в другие одежды и приготовиться к другому обряду. Важно, чтобы эти два ритуала не наложились один на другой… Я пообещала, но… человек предполагает, а Бог располагает.

Всё пошло не так, как надо, – да и можно ли было в такой день рассчитывать на пунктуальность…

В день похорон мы с Васей подъехали к моргу. Собрались все родственники, близкие, знакомые и незнакомые. Наташа, вторая жена, с сыном Вовочкой и матерью. Вячеслав Васильевич стоял рядом с дочкой Анечкой…

Все в сборе – нет только Нонны Викторовны. Она приехала почти на два часа позже – вообще никакая. И не вышла, а почти выпала из автобуса. Я стояла близко и её подхватила. Она увидела восемнадцатилетнего Васю, схватила его за руки и заплакала: «Васечка! Ручки Вовочкины…»

Конечно, в храм на отпевание мы все приехали на полтора часа позже назначенного времени. В результате по церкви уже ходили те, кто приехал на венчание, в том числе и оператор с камерой, которая торчала из спортивной сумки…

Плохо помню, как всё происходило. Слёзы застилали глаза. Нонна Викторовна почти висела на мне, так она ослабла от горя, и я всё боялась, что она упадёт…

На кладбище, когда все начали прощаться с Володей, видимо, стала отходить заморозка, и его лицо стало медленно отворачиваться в сторону от стоящих рядом