А потом не выдержала одна из соседок и сообщила мне, что в моё отсутствие в квартире появляется девица.
Опять состоялся тяжёлый разговор. Но теперь, когда я была беременной и замужней, Володя был уверен, что я никуда не денусь. И вёл себя уже по-другому. Его как подменили. Страх потерять меня и мою любовь к нему – прошёл…
Меня тошнило. Я дурнела и полнела. А на его шее повисла молодая несовершеннолетняя тварь. Вот так мы опять разъехались.
Володю забрали в армию. По большому счёту, службой в армии это было назвать трудно – это была команда при Театре Советской Армии в Москве, в которую брали «служить» актёрских детей. Они обслуживали спектакли театра: выносили и устанавливали декорации, выходили в массовках на сцену, немножко изучали военное дело и довольно легко их выпускали из казармы на улицу, а на выходные (да и не только на выходные!) домой.
Вову отпускали по его просьбе «к беременной жене». Я его ждала. Но он шёл совсем в другую сторону…
Телефон стоял в коридоре. Я спала «вполуха», стараясь не пропустить звонок. А звонка не было – только звенящая ночная тишина…
Я пробовала дозвониться в «команду», а там мне отвечали, что «рядовой Тихонов в увольнительной, находится дома!»…
Беременность протекала очень тяжело, но я долго ничего не говорила своим и не уезжала с Суворовского к родителям на Дмитровское шоссе. Я всё-таки ждала и надеялась. Сидела дома. Читала. Писала стихи. Вязала. Плакала по ночам…
А Володя писал бабушке с дедушкой об армейской жизни и о том, что «дома Натали с огромным животом на восьмом месяце, ждёт меня и вяжет». И что «настроение у неё бодрое, боевое, но рожать очень боится, а врачи обещают мальчика, и мы с мамой и Натальей тоже ждём и надеемся на пацана»…
Не боялась я рожать – боялась одиночества и предательства!..
Часто заходил наш сокурсник Саня Котов. Он ни о чём не спрашивал – всё и так понимал. Просто сидел напротив. Я вязала. И мы тихонько беседовали о том о сём. И становилось тепло на душе. Я думала: как же так – Саша, такой саркастичный и колючий (мы с ним даже подрались один раз во время учёбы в Щуке), а какая тонкая и добрая душа! Он меня очень поддерживал.
Тамарочка (Марусенька) заходила, и я ей показывала, как у меня живот уже ходуном ходит: это мой будущий сын буянил. Томочка трогала, пугалась, смеялась и радовалась вместе со мной…
Да! Я же не сказала, что до 7 месяцев работала в театре, репетировала главные роли в трёх спектаклях, и никто даже не подозревал, что я жду ребёночка. Но когда я оформила декретный отпуск, пузо моё, уже не сдерживаясь, выкатилось – такое большое, что однажды, когда я шла по улице Алексея Толстого (нынче Малая Спиридоновка) в женскую консультацию, с противоположной стороны улицы меня громко окликнул Моргунов: «Варлей! Что это с тобой?!» Народ остановился посмотреть – где Варлей? Что с ней?..
А я заплакала – это сейчас пошла мода демонстрировать публике свои беременные животы, сниматься для журнальных обложек, выкладывать фото в Интернете, а тогда это было личным, интимным. И ещё тогда я поняла, что пора перебираться к родителям на Дмитровское шоссе. А то так и рожу где-нибудь по дороге…
И я переехала. Мы ходили гулять на Опытные поля Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Это сейчас там всё застроено домами, а от полей остался один пшик, а тогда – была благодать!.. Мы гуляли с мамой или папой, а по полю носилась наша догиня Нера (мы её звали, правда, Нюра – это имя ей больше походило).
Нюрку подарил мне Слава Бекбуди, мой цирковой друг, жонглёр на лошади. Вернее сказать, не подарил, а отдал то, что оказалось не нужным в аттракционе его двоюродного брата, Юры Дурова, который, продолжая традиции династии Дуровых, работал с животными.
Нера-Нюра оказалась не способной к роли «собаки-математика», которую ей отводили в номере. Есть такой трюк в цирке – дрессировщик спрашивает, предположим: «Нера, сколько будет дважды два?» А собака должна пролаять в ответ четыре раза. Её, конечно, к этому готовят, дрессируют. Но у Нюрки – не пошло. Вообще никак. А кормить и содержать такую «лошадь» просто так – нет смысла. И, вероятно, собачка ещё переболела в детстве чумкой – доги, при всей своей громоздкости, псы нежные – и у неё были совсем слабые задние ноги…
Значит, собаку надо отдать! А кто же её такую возьмёт?! Ну, конечно, Наташа Варлей – «она добрая и животных любит»…
Вот так догиня Нера оказалась сначала на Суворовском бульваре, где ей вообще негде было повернуться. Зато когда потом моя семья забрала её с собой на Дмитровское шоссе – там было настоящее раздолье для прогулок.
Вообще, любимым занятием Нюры было сидеть в кресле, положив нога на ногу, и смотреть в окно (правда! не выдумываю!). Однажды это увидела наша родственница, тётя Ляля, изумилась и сказала: «Надо же! Вот скотина!» На слово «скотина» Нюра тут же среагировала – взлетела и одним прыжком оказалась вровень с головой тёти Ляли, грозно клацнув своими гигантскими зубищами. Слава богу, у нашей Ляли (в семье её все звали так!) реакция, как выяснилось, была не хуже: она успела отскочить за дверь. И больше никогда не произносила обидных для Нюрки слов, уверовав в то, что собаки все слова понимают (а они и вправду всё понимают!)…
Так вот, мы гуляли себе по Опытным полям в сопровождении Нюры, а животик мой рос – «и растёт ребёнок там не по дням, а по часам…». Врачи предполагали, что я рожу 10 февраля – так и в карте было написано. Но бабушка моя, Татьяна Евгеньевна, с абсолютной уверенностью сказала: «Нет! Наташа родит в мои именины!» Так оно и вышло.
Бабушка оказалась провидицей. Вообще, интуиция невероятно развита у нас в семье почти у всех по женской линии – у бабушки, у её сестры тёти Иры, у её племянницы Иры, у дочери – моей мамы, да и я на отсутствие интуиции и предвидения не жалуюсь. Хотя это не только достоинство, но и беда: видеть, кто перед тобой на самом деле, знать, что человек врёт, предвидеть, что будет!..
25-го, в Татьянин день, в четыре часа дня у меня начались
