Про платье, конечно, она приврала немного. Но наряд камеристки и правда больше подходил самой госпоже. Не по ценности, а по стилю и экстравагантности.
«Так вот что ты прячешь внутри себя, серая мышка! – Лиля мысленно усмехнулась. – Какой огонь на самом деле скрывается под суровой строгостью, и не подумаешь…»
– А кто это с ней? Тоже знакомый?
– Да. Знакомый, – односложно подтвердил Риккон, даже не собираясь называть имя.
Лиля внутренне напряглась. Учитывая, с каким пристрастием он поглядывает на эту парочку, мужчина – не просто знакомый, а очень даже хороший приятель. Так-так… Кто же у нас может вызвать такие эмоции? Уважение, пристальное внимание и даже некоторое восхищение?
Девушка нервно сжала руки. Мог ли этот мужчина быть Кольбером? Тем самым стариком-магом, который представляет опасность не только для нее, но и для самой Матильды? Могла ли камеристка решиться на опрометчивый шаг и втереться в доверие? О-ох, как все неоднозначно.
Кольбер гостит во дворце, значит, император вполне мог его пригласить на праздник. Сумеет ли он узнать ее? Готов ли выдать?
Блай бросил на нее хмурый взгляд, словно уловил переживания.
– Не суетись, – едва различимо шепнул он, пока Риккон не слышал. – Что случилось?
– Кольбер тут?
– Тут, где же ему еще быть. Но чары действуют на всех, и коли он с тобой близко не знаком, не узнает.
– А если знаком? – закусила губу Лиля, но тут же отмела такое предположение: – Нет, не знаком. Артемис еще узнал бы, а его отец видел меня всего пару раз.
Девушка вновь глянула на шута, почему-то ей казалось, что это и есть Кольбер. То ли воображение внезапно разыгралось, то ли страх разоблачения всему виной.
– Кто он? – вновь спросила она громче.
Риккон улыбнулся. Весело, по-хулигански, как будто она сказала что-то смешное.
– На рассвете чары спадут, и всем гостям придется снять маски, – ответил он. – Тогда и увидишь, с кем заигрывает твоя служанка.
Черт, тогда и ее узнают. И Матильду. Лиля вновь бросила взор на шута. И если это злой маг…
– А зачем нам ждать рассвета? – неожиданно бодро спросил Блай. – Зачем разрушать такую прекрасную ночь вынужденным разоблачением? Нет уж, господа, давайте-ка вернемся домой затемно.
– Какая разница? – Риккон непонимающе глянул на друга. – Я прекрасно знаю, кто есть кто.
Горбун фыркнул:
– Тебе тяжело исполнить просьбу старика?
– Это ты-то старик?
– Не придирайся к словам. Устал я. Поспать хочу, спина болит. Танцев пять-шесть еще ваши, а потом домой. Идите-идите, я пока посижу тут, подожду. Ну чего встали? Вон музыканты как стараются, не обижайте ребят.
Риккон рассмеялся, но спорить не стал.
– Шести танцев нам хватит? – спросил он у Лили.
– Конечно, – с готовностью отозвалась она и, благодарно улыбнувшись Блаю, взяла жениха под руку.
Праздник продолжался.
Глава 20
Дни летели быстро.
Риккон не вспоминал свое обещание заточить невесту в башне, а Лилия старательно обходила все острые углы в отношениях. Происходящее ей нравилось. Конечно, оставались недомолвки и недопонимание, но, если день проходил в спокойствии, Лиля считала это большим прогрессом.
Вслух маскарад никогда не обсуждался, спасибо Блаю, который сделал все возможное, чтобы девушка казалась невиновной. А Матильда…
А Матильда в очередной раз смогла удивить.
– Ну чего нервничаешь? – спросила камеристка, наблюдая, как госпожа ходит из угла в угол. – Хороший праздник получился. Вполне милый. И хорошо закончился, что немаловажно.
– Хорошо закончился? – Лиля растерянно остановилась. – Да… хорошо… Но все могло быть иначе, если бы Блай не уговорил Риккона уехать раньше. Мы бы сняли маски и обязательно встретились с Кольбером.
Матильда помрачнела.
– Ты права, – вздохнула она. – Я совсем забыла это глупое правило – открывать лица на рассвете. Так приятно вновь вернуться в придворную суету. Ты даже не представляешь, как много это для меня значило.
Лиля искоса глянула на подругу и вдруг усмехнулась:
– Ты даже надела совершенно неподходящее платье.
– Я смотрелась ужасно?
– Нет, выглядела ты шикарно, но платье было неподходящим, – все больше веселясь, продолжила она. – Как такая воспитанная, благородная и щепетильная леди могла облачиться в столь вульгарный наряд?
– И вовсе он не был вульгарным, – запротестовала камеристка, но, разглядев смешинки в Лилиных глазах, с облегчением улыбнулась. – Ты не злишься?
– На что?
– На то, что решилась взять с тебя пример.
– Я даже горда. Совсем немного.
– Немного?
– Ну ладно, я очень горда. Лед в твоем сердце тает, еще немного, и я раскопаю под этой надменностью настоящего человека!
– Что за глупости, вовсе нет никакой надменности! – отмахнулась Матильда.
– Конечно-конечно, – протянула Лиля.
Камеристка засмеялась, но как-то тихо, чуть натянуто.
– Я очень скучная? – вдруг спросила она.
Лиля удивленно пожала плечами и, заметив, что это не просто вопрос, а нечто действительно волнующее подругу, нахмурилась:
– Ты не скучная. Ты просто очень-очень правильная.
– И это плохо?
– Нет, просто… – Лиля замялась, не зная, как лучше объяснить. – В жизни иногда должно быть место радостям. На маскараде ты была такой непосредственной, живой, задорной. Даже Риккон с Блаем улыбались.
– Я надеялась, что в маске никто не узнает. – Матильда выпрямила спину. – Они смеялись надо мной?
– Кто? Риккон и Блай? Нет, что ты, им все понравилось!
– Надо же… странно… – пробормотала она. – Ему тоже…
– Кому? – тут же ухватилась за обмолвку Лиля. – Тому, с кем ты веселилась? Кто это был? Кольбер?
Матильда изумленно округлила глаза:
– Ты думаешь, я совсем сошла с ума, чтобы проводить вечер в компании человека, который убил моих родителей?
– Мне показалось…
– Что Кольбер мог нацепить костюм шута? – Камеристка хмыкнула. – У него слишком большое самомнение для этого.
Лиля не сводила взгляда с подруги и прекрасно видела, как та покраснела. Определенно тут крылась тайна, и Лиля намеревалась выяснить все до конца, тем более что разгадка, похоже, лежала на поверхности.
– А кем же был шут? Ты его узнала?
– Разумеется, узнала, – с достоинством подтвердила Матильда. – Некоторые привычки никак не скрыть.
– И это… – Лиля приподняла бровь, совсем как это делал Риккон, когда хотел выразить какую-либо эмоцию особенно ярко. – Это император?
Камеристка промолчала, опустила глаза, словно хотела спрятать мысли. Потом встала, сделала несколько шагов к окну и, глубоко вздохнув, обернулась:
– Нет, это был не император.
Лиля проводила вечера с книгой у камина в библиотеке. И Риккон тоже следовал такой привычке.
В этом нелепом мире, закосневшем в правилах и традициях, считалось, что некоторые фолианты нельзя уносить в комнату, так как истории, рассказанные в них, могут сформировать неправильные мысли в головах юных дев. Лиля абсолютно не разбиралась, что именно подходило под эту категорию, поэтому предпочитала не нарываться на косые взгляды, а тихо-мирно читать в положенном месте.
Она училась принимать правила нового мира. Не менять его и не пытаться изменить себя, а просто научиться доброму и уважительному сосуществованию.
Риккон видел эти перемены, но никак не комментировал. В целом ему пришлись по нраву часы, наполненные уютной тишиной и шорохом страниц.
Чаще всего Лиля сидела в небольшом изящном креслице, поближе к огню камина, в то время как лорд располагался на диване у другой стены. Библиотека казалась поделенной на части, но время от времени они встречались подле стеллажей и могли подолгу простоять вплотную, склонив голову над особенно
