Солдат покачал головой. Молча положил на тарелку свежий хлеб, козий сыр и холодную говядину. Поставил на столик у шкафа, где Агата обычно смешивала травы.

Агата улыбнулась. Взяла немного хлеба и сыра. С тех пор как Касс воцарился на кухне поместья Линтеров, здесь стало уютно, вкусно и тепло. И где только он закупался продуктами? Она в жизни ничего вкуснее не ела!

Но Касс был недоволен. Кусочек хлеба (нет, он очень вкусный, ведь он сам, лично испек его утром) и сыр — это, конечно, хорошо. Но хозяйка грустит, а значит, вкуснейшее бланманже ей точно не помешает. Напевая что-то под нос, солдат пошел в подсобку за сливками, желатином, ванилью и замороженной клубникой. Сегодня вечером он должен превзойти самого себя!

Агата же приблизилась к Чай-шкафу.

Взяла холодной говядины, налила себе молока. Заварить настоящий успокаивающий чай — дело долгое.

Достала шкатулку с кристаллами. Пять баночек с разными травами — они присоединятся к основному купажу чуть позже. Нагрела на спиртовке воды с лимонной цедрой и листиком раки — эту воду она выльет. Отвар нужен лишь для того, чтобы ополоснуть чайник. Обязательно определенной температуры. Четырнадцать секунд отвар должен быть в чайнике — ни больше, ни меньше. Девять секунд — в шкатулке. Она привыкла отсчитывать в уме и все же вздохнула. У нее был маленький таймер — фигурка овечки. Отсчитав нужное время, он блеял и тряс головой. Она его любила.

Барон восстановил все, что у нее было. И более того — он дополнил ее чайное царство щедрыми подарками: еще целых две шкатулки с кристаллами. Сильнее, чем были у нее. Два чугунных чайничка из Чи-джо-ида.

Она зажгла спиртовку. Интересно, что связывает барона с Чи-джо-идом? «Красный халат императора», онки… Что-то большее, чем просто служба, она это чувствовала. Каждый раз в его глазах появляется боль. И ей это… неприятно. Что? Ревность? Да ей-то что…

Агата постаралась выкинуть все мысли из головы. Она должна думать только о хорошем! Представила высокое, синее небо. Подрагивающий от нетерпения хвостик низерцвейга. Что еще? Запах яблочного пирога! Новую печатную машинку.

Отлично. Теперь аккуратно, не торопясь, соединить успокаивающие травы с основным купажом, ее любимым — «Сном Колдуньи». Очень дорогим.

Однажды кто-то подсыпал в него ягоды волчьей отравы. Эти кусты часто используют как живую изгородь. Отпугивает насекомых, благодаря специфическому запаху. Любой купаж такие ягоды испортят окончательно, но ни человеку, ни волку вреда не принесут.

Название свое ягоды получили потому, что очень похожи на плоды довольно редкого растения — глушника. Растет кустарник там, где лес темный, почва болотистая, влажная. В глухих местах растет. От того и назвали его так. Если волк такую ягоду съест — действительно отравится. Вот только волки — не люди, и всякую гадость в рот не тянут.

Агата открыла банку и тут же разбила стакан с молоком. Рука дернулась от обиды. Опять!

— С вами все в порядке? — выглянул из подсобки Касс.

Госпожа Агата пронеслась мимо, будто самая настоящая ведьма. Глаза горят, волосы развеваются. В руках банка с чаем.

— Ну что ж такое-то?! Госпожа Агата? — Но Кассу не ответили.

Повар вздохнул и вернулся к созданию своего шедевра.

Эрик услышал, как она бежала еще до того, как взволнованная женщина приблизилась к кабинету.

— Что? — выскочил он ей навстречу.

— Кто-то испортил банку с чаем. Снова!

— То есть что-то подобное уже было? — У них за спиной появился следователь Майнц.

Агата кивнула:

— Да. Незадолго до исчезновения Людвига. Кто-то испортил купаж волчьей отравой.

— А откуда вы знаете, что это такое? — поинтересовался Майнц.

— Я разбираюсь в травах.

— Я тоже, — нахмурился бывший канцлер, — и вполне поверю, что тот, кто не разбирается, мог решить, что вокруг дома растут смертельно ядовитые ягоды. Трави — не хочу!

— То есть вас хотели отравить?

— Конечно! — Эрик ответил на вопрос следователя раньше Агаты.

— Ну, надо совсем в свойствах трав не разбираться, чтобы пробовать отравить этим! Не сказать, что ягоды безвредны — расстройство желудка получить можно. Но не больше, — проворчала госпожа фон Лингер, окинув мужчин снисходительным взглядом.

— А что вы сделали, когда обнаружили испорченный чай в первый раз?

— Что можно сделать? Выкинула. Разозлилась, конечно.

— Никому ни о чем не говорили?

— Нет. С Людвигом мы были в ссоре и не разговаривали. А больше… Не фрау же Берте жаловаться.

Эрик молчал. Он боролся с желанием взять ее на руки, засунуть в мобиль и увезти. Куда угодно, лишь бы подальше от этого ужасного поместья отравителей!

— Эрик…

Он понял, что Агата его о чем-то спрашивает, и даже теребит рукав его куртки.

— А? — очнулся господин барон.

— Вы говорили, что «Водяную Смерть» собаки не учуют. А это?

И она сунула ему под нос раскрытую банку.

Господин барон оглушительно чихнул.

— Тоже не получится, — расстроилась Агата.

— Ну почему же… Не скажу, что они будут в восторге. Но… Давайте попробуем.

Грон поступил по-мужски. Дал подруге, что, учуяв запах сбора, страдальчески закатила глаза, остаться в стороне. Поднялся. Понюхал. Оглушительно чихнул. Укоризненно посмотрел на хозяина: и стоило ради этого раненых беспокоить? Сам не понимаешь, кто это?

Вышел в коридор. Дошел до левого крыла, где обитали родственники Людвига фон Лингера, и уселся около одной из дверей. Даже голос подавать не стал.

— Фрау Берта, — прошептала Агата.

Пес посмотрел на нее со снисхождением: не ожидала ли хозяйка дома, что низерцвейг отведет ее ко входу в убежище маленьких зеленых человечков, что, по легендам, обитали в каждом доме? И, если хозяйка была нерадива, пакостили, как могли?

— Что здесь происходит! — Дверь распахнулась, и на пороге появилась фрау Берта.

Агата протянула ей банку и тихо спросила:

— Зачем?

— Да! — с гордостью проговорила фрау Берта. — Агату отравила я. Жаль, что эта негодяйка вывернулась. И тогда, и сейчас.

— Вы отдаете себе отчет