Мальчишка, отхвативший от плеча Дэна кусок, устремил свой тяжелый взор на меня. С его зубов свисали ошметки мяса, губы и подбородок были перепачканы красным, лицо все пестрело обгоревшими струпьями. Вздрогнув, Дэн загреб правой ладонью воздух и прижал ее к груди, словно призывая меня на помощь. Мальчишка смотрел на меня, и в бездонном блеске его глаз не было ни намека на интеллект – так могла бы глядеть форель, на худой конец, щука.
Не до конца осознав, что делаю, я побежал прочь. Перескакивая через камни со всей оставшейся у меня прытью, я спасался из этого места, спасался от Дэна и жуткой плотоядной подделки его семьи, спасался от Мэри, взиравшей на меня из волн, от Рыбака, поглощенного титаническим противостоянием, от невообразимого существа, с которым он боролся, от черного океана, простершегося до горизонта. Я не пытался повторить тот путь, что привел меня сюда; вместо этого я рванул прямо к ярким деревьям, отмечавшим линию берега. Камни разлетались по сторонам из-под моих подошв. Я поскользнулся и вильнул туда-сюда, как на коньках, первый раз на льду. Нож я по-прежнему сжимал в руке, лезвием от себя. Из-за скрежета гальки я ничего не слышал, кроме собственного дыхания и шума волн. Я боялся, что кто-нибудь из этих бледных монстров – Софи, близнецы, Мэри, кто угодно, – подгадает момент и набросится на меня, и я разделю незавидную судьбу Дэна.
Но, застыв на полосе песка на берегу и чувствуя, как горят адским огнем уставшие бедра, я удостоверился беглым взглядом, что никто не гонится за мной. Там, где был Дэн, царило некое копошение – омерзительный танец в натекшей луже крови; кое-как я углядел Софи и близнецов, хоть очертания их и были расплывчаты. Лишь их глаза были хорошо видны – потому как порой они смотрели прямо на меня. И все бледные сущности у веревок – тоже. Десятки золоченых сверл буравили меня. За их спинами океан заволновался – великан-зверь пришел в движение. Земля содрогнулась у меня под ногами. Дрожь покоробила трещину, в которой терялся конец веревки Рыбака, она задрожала и расширилась, являя миру начинку золотистого цвета, разделенную в середине надвое черным эллипсом. Око размером с футбольное поле воззрилось в окружающий мир.
Если взор Рыбака пошатнул меня, подобно порыву сильного ветра, взор этого монстра обладал силой торнадо. В нем не читалось ни намека на какое-либо чувство – то, чем лучился огромный глаз, было несравнимо ниже (или несоразмерно выше?) любой отдельно взятой эмоции, непознаваемое само по себе. Была в нем пустота – огромная и темная, как сама Вселенная. Взор Апофеоза не был ни злым, ни добрым – никаким, но в этой стерильности крылась, возможно, мудрость – древняя, как само время, как этот черный океан.
Но познать эту мудрость я вовсе не желал. Спасаясь от наваждения гиганта, я побежал к лесу. Деревья будто бы сплотились, их лиственные кроны склонились к земле, самые отдаленные друг от друга ветви переплелись меж собой. Я протаранил эту преграду руками, и листья, словно дюжина острейших бритвенных лезвий, рассекли рукава моего плаща и рубашки в уйме мест, добравшись и до кожи. Ручейки боли поползли к моим плечам, но я, всосав сквозь зубы воздух, не сбавил хода. Сама реальность кругом покрылась крошечными белыми трещинами: деревья, листья, земля – все распадалось. Я будто бежал внутри очень старой картины, краска на которой высохла и начала облупливаться, и мне было страшно глядеть на себя – я боялся, что начал распадаться вслед за всем остальным.
Ужас прошелся по моему рассудку тряпкой и оставил одну простую мысль: «Бежать!!!», ужас закипал во мне. Именно поэтому я продолжал двигаться даже тогда, когда земля ушла из-под ног. Сам того не осознавая, я обрушился в черный поток головой вперед.
Вода, оказавшаяся на удивление теплой, объяла меня – и сразу потянула на самое дно, пронизанное темными течениями. Мрак, воплотившийся в сотне беспокойных очертаний, плясал вокруг. Я загребал воду руками, отталкивался ногами, пытаясь всплыть, но белые прорехи, расслаивавшие ткань этого мира, лишали меня даже этой водяной опоры.
Вдруг поток схватил меня и взметнул вперед. Чувствуя, что легкие вот-вот разорвутся, я рывком всплыл на поверхность. Сплевывая солоноватую воду, я набирал полные легкие воздуха. Мои сапоги, разбухшие от влаги, уже тянули меня на дно – потерев ногой о ногу, я смог сбросить правый, за левым же пришлось нырять и скручивать его с голени руками. Без сапог мне легче стало держать голову над водой – очень вовремя, так как несший меня поток помчал по суровым порогам. Серые скалы вздымались из бурлящей пены, обозначая границы подводного лабиринта. Низкая каменная плита выросла на моем пути – я встретил ее грудью, прокатился по скоплению камней, расцарапавших колени и голени. Течение швырнуло меня меж двух половин массивного расколотого валуна и низвергло вместе с небольшим водопадом на гору булыжников у самой поверхности воды, ничем не смягчившей удар. Что-то треснуло у меня в груди. Я попробовал ухватиться за эту груду, но булыжники были слишком скользкими, а течение – слишком сильным. Скала, напоминавшая гигантский указующий перст, показалась из воды прямо передо мной. Я еле успел прикрыть голову рукой – очередной удар сотряс меня. Поток, сдернув меня со скалы, излился в широкую протоку. Облака песка со дна парили перед моим лицом, держаться на воде было невыносимо трудно – одежда промокла насквозь, а тело превратилось в сплошные синяки, переломы и порезы. Но к низким берегам протоки меня подталкивала память об участи Дэна – стоило хотя бы попытаться выползти на сушу.
Я не увидел фигуру, восставшую из мрака внизу – узнал о ней лишь тогда, когда ее рука обвила мою лодыжку и потянула вниз, на дно. Пока я мучительно пытался сообразить, что происходит, вода уже сомкнулась надо мной. Я знал, что по мою душу пришла одна из бледных тварей – возможно, Софи, решившая таким образом поставить точку в разыгранной на берегу драме. Нож я давно уж потерял, скатываясь по порогам. Чувствуя, как накатывает паника, я пнул тварь ногой, едва не лишившись остатка сил. Отпустив лодыжку, существо нашло мой пояс и дернуло за него вниз – теперь мы оказались лицом к лицу.
Из пучины развеваемых течением волос ко мне вынырнуло лицо Мэри, глянувшее своими блестящими глазами. Мое
