– Но…

– Ты хочешь остаться здесь. Я понял.

– Ты можешь ему помочь!

– Боюсь, ему придется справиться без меня.

– Но ты бы здорово помог мне!

– Мне кажется, Дэн, у тебя и так теперь есть все, чего ты хотел.

– Все дело в Рыбаке! – выкрикнул он в отчаянии. – Того, что я дам ему, может быть недостаточно! Если ему понадобится собрать все силы воедино, я могу потерять и Софи, и мальчишек, но нет, Эйб, только не снова! Меня едва не убила первая их утрата – вторую я просто не вынесу. Если ты присоединишься к нам…

Я глянул на плененного Рыбака. Его кожу обесцветила и обглодала соленая вода, в его косматой бороде ползали какие-то рачки, древние одеяния стали частью его самого милостью сотен впившихся в сотне мест крюков – он походил скорее на часть ландшафта, чем на живое существо. Бельма его глаз были прикованы к пойманному им чудовищу, борьбе с коим он посвятил все свое естество. Мне почему-то казалось, что с Дэном он не обмолвился и словом, сколько бы времени тот на самом деле тут ни провел. Куда проще было представить Рыбака поглощенным теми черными волнами, что разбивались о бока плененного тросами зверя, нежели произносящим что-то вслух.

И тут эти пустые белые глаза обратились ко мне – во второй раз, и более пристальным взором, и будто некий груз лег на мои плечи. Бремя пережитого старцем делало его внимание едва ли не осязаемым. Лучившаяся из его глаз сила отбросила меня на шаг назад и повергла бы на колени, не обратись он снова к морскому зверю. Потоки эмоций – столь сильных, что они были почти зримы, – пронзили меня. Был здесь и гнев – гнев к невысокому мужчине в грязной тунике и шароварах, занесшему меч над головой высокой женщины с длинными каштановыми волосами, склонившейся над телами своих детей. Была боль – боль, вызванная видом жены и детей, чьи изуродованные тела возлежали посреди кровавого хаоса. Была надежда, рвущаяся причудливым морским змеем сквозь волны накатывающего со всех сторон отчаяния. Была решимость, проведшая Рыбака по сотням старых, как мир, домов, – вот стук в еще одну дверь, еще один вопрос, адресованный к очередному старику или старухе – нет ли у господина или госпожи кое-каких старинных томов… Количество воспоминаний и чувство переросло в качество, имя которому я не смог бы подобрать – что-то вроде высшего намерения, порыва, восставшего из разлома в самой сути человеческой. Именно этот порыв поддерживал Рыбака, когда один из ощерившихся крюками тросов увлек его в черные воды, именно благодаря ему он поймал своего мифического монстра – он боролся с ним, побывал в ужасных глубинах и все равно в итоге всплыл – и приковал себя к этой громаде, став вечным балластом. Меня вдруг охватила острая убежденность, что видимый человек был лишь частью Рыбака, притом – самой меньшей; бо́льшая же часть лежала вне поля зрения – то был колосс с мраморной кожей и пустыми, как у статуи античного божества, глазами. Вот этот-то колосс и пугал – особенно из-за других впечатляющих настроений, переполнявших его: насмешки, горькой, как лимон, и злобы, острой, как лезвие бритвы.

Дэн что-то говорил мне, в чем-то продолжал убеждать, но я, не сказав ему ни слова, развернулся и пошел тем путем, что привел меня сюда. Я сделал полдюжины шагов, прежде чем Дэн схватил меня за плечо и развернул к себе. Его лицо алело, шрам на правой его стороне побелел. Он кричал на меня – брызги слюны срывались с губ:

– Какого хрена, Эйб?! Какого хрена?! Ты хочешь свалить? Хочешь бросить меня? А как же Софи? Как же Джонас и Джейсон? Ты вообще о нас думаешь? А о Мэри? Как же Мэри, Эйб? Ты бросишь и ее?

Позади него Мэри держалась все той же настороженной ланью.

– Дэн, – мягко произнес я, – хватит. Это уже чересчур. Он…

– Он что? – Подкрепляя свой возглас, сильными руками Дэн толкнул меня в грудь. Споткнувшись на гладкой круглой гальке, я поскользнулся и потерял равновесие. В падении я попытался сгруппироваться, но лишь сильнее приложился оземь правой стороной. Спазм боли, прошедший по ребрам, выжал весь воздух из легких. Каким-то чудом моя голова избежала столкновения с камнем, и, когда я увидел, как Дэн склонился ко мне, первой моей мыслью было: наверное, он одумался и хочет мне помочь. Но распрямился он почти сразу же, и я увидел крупный голубоватый валун, зажатый в его руке. Только тогда мне стали очевидны его намерения.

– Я не хочу этого делать, – сказал он. – Очень не хочу. Но если он возьмет твою силу, ему не придется взыскать с меня. Если бы только был другой способ, Эйб. Честно, я не хочу так поступать.

– Ну и не поступай, – кое-как прокаркал я, уже понимая, что слова мои прошли мимо его ушей; он занес камень надо мной, его тело напряглось, готовое ударить. То, что человек, которого я считал своим самым близким другом, собирался причинить мне тяжкий вред, если не убить меня прямо здесь, было самой чудовищной вещью из всех, с которыми я столкнулся в этот странный, ужасный день. Волна тошноты подступила к горлу. Даже глядя на то, как он поудобнее ухватывает свое дикарское орудие, дабы соразмерить точность, я все еще надеялся, что он остановится и одумается. Только когда Дэн, плотно сжав губы и широко распахнув глаза, опустил руку с камнем, всплеск адреналина заставил меня увернуться. Удар прошел мимо – камень ударился о камень и вылетел из его пальцев. Стриганув ногами перед собой, я опрокинул Дэна наземь, и яростно оттолкнулся прочь от него, поверженного и ошеломленного. Все это время я не забывал о ноже в кармане – и потому, когда мои отчаянные попытки встать увенчались относительным успехом, я уже сжимал его в руке.

– Нож? – по тону голоса можно было подумать, будто я ему угрожаю, а не он мне. Дэн попробовал подняться, опершись на руки, но его левая, видимо, повредилась – дрогнув, он припал на нее, едва-едва не размозжив лицо о камни. – Ну и пусть.

Я не был уверен, что он имел в виду. Мое сердце прыгало в груди, будто я только-только закончил бежать дистанцию. Слева от меня зашуршала галька.

Взгляд в том направлении дал знать, что один из мальчиков – я не мог отличить их друг от друга, – двигался ко мне. Его брат карабкался в мою сторону справа; Софи же застыла в десятке футов позади меня. Я собирался воззвать к Дэну, посмеяться над ним за то, что он втянул свою жену