– Ты не находил мощеную тропу? – сказал я. – Не заходил в храм?
Дэн покачал головой:
– Мы просто ступили в самую чащу… А вышли уже сюда, на берег.
– К Рыбаку.
– Он тоже потерял свою семью, – сказал Дэн. – Прямо на его глазах, в его собственном доме, венгерские солдаты убили его жену и детей. Они избивали их дубинками, рубили насмерть мечами и топорами. Он сам получил удар ножом, когда солдаты вышибли дверь, он не смог остановить их. Он слышал, как его жена молила сохранить жизнь хотя бы детям. Слышал предсмертные крики малышей. Видел, как их тела изрубили в куски. Все самое дорогое в его жизни пало при нем самом. Если бы он мог, он умер бы там же, с ними, в доме, стены которого были окрашены их кровью. Но он выжил. Похоронив их, он не отчаялся – он стал искать средства, чтобы вернуть их, возвратить к жизни, исправить ту ошибку, что обездолила его. И знаешь, Эйб, у него все получилось. Он научился возвращать мертвых к жизни.
– Я так понимаю, это как-то связано с его… уловом?
– Он сорвал маску, Эйб, – сказал Дэн. – Все, что нас окружает, – лишь маска, сокрывшая истинный порядок вещей. Рыбак смог заглянуть за кулисы бытия. Сорвал маску – и попал сюда.
– Знаешь, я, конечно, подозревал, что с нашим миром дело нечисто, но такого вот всяко не ждал, – признался я.
– Пойми, это место – оно как метафора, ставшая реальностью. Миф, воплотившийся в жизнь.
– Звучит безумно.
– Не важно, Эйб. Все дело в том, что здесь условия более… гибкие, чем там, где мы живем. Стоит тебе овладеть определенной силой, как ты можешь пожелать себе что угодно… и получить это. – Дэн развел руками.
– Многовато же ты узнал, проведя тут всего пару часов.
– Пару часов? – Дэн сощурился. – Эйб, я тут уже несколько дней.
– Дней?
– Время здесь, конечно, трудно отсчитывать, но я пробыл здесь по меньшей мере три дня.
– Три? – После всего мною пережитого протестовать смысла не было. – Что ж… ладно. Так ты не хочешь вернуться в…
– Куда? Туда, где все напоминает о моей утрате?
– К себе домой, вот что я хочу сказать.
– О каком доме речь? – Дэн подошел к Софи и мальчикам, обнял их. – Где моя семья – там мой дом. – Он произнес эти слова с таким пылом, что я почти увидел этого высокого мужчину с растрепанными рыжими волосами, в помятой одежде, в окружении бледнокожих и златоглазых супруги и детей, на этакой классической картине – «Портрет счастливой семьи» или что-то вроде того.
– Значит, Рыбак не против, чтобы ты тут остался?
– Он сейчас в плохой форме, – сказал Дэн, кивая на привязанного к валуну старца. – Он исчерпал себя, вернув контроль над Апофеозом. Если вдуматься – поразительно, правда? Он смог поймать настоящего монстра. Ему понадобились десятилетия, чтобы возместить ущерб, который причинили его труду те невежественные остолопы из трудового лагеря. По сути, его работа еще не закончена. Но я могу ему помочь.
– Без обид, – произнес я, – но как ты ему поможешь, Дэн? Это ведь не просто какая-то там упрямая рыбина. Черт, я не знаю, можно ли назвать то, на что он замахнулся, рыбалкой. Не знаю, как это называется.
– Ему нужна сила, – сказал Дэн, – и я могу ее дать.
– И как же?
Его взгляд забегал.
– Есть способы.
Мне почему-то вспомнился скорбящий муж из рассказа Говарда, что умер, выблевывая черную воду, в которой плавали одноглазые головастики.
– Значит, он получит твою силу, а ты получишь…
– Мою семью.
Наверное, было грубо задавать подобный вопрос в их присутствии, но я не удержался:
– А ты уверен, что это твоя семья?
– Ты о чем это? – спросил он возмущенным голосом. Его черты собрались в гримасу мимолетного недоверия – будто я зацепил ненароком некое сомнение, которое испытывал сейчас и он сам. – Ну да, они выглядят немного иначе, но разве не об этом нам всегда твердили, что после смерти мы все обретаем новую форму?
– Не думается мне, что церковники имеют в виду что-то подобное.
– Ну, раз они ничего из этого не смогли предугадать – грош им всем цена, верно?
Наверное, была в его словах крупица здравого смысла – хотя, как мне казалось, Дэн скорее убеждал себя в том, что самая заветная его мечта наконец сбылась.
– И все-таки, дружище…
– Эйб! Мэри ведет себя с тобой так же, как раньше?
– Ну… да.
– Тогда что тебе еще надобно?
Действительно, всё, что мне было нужно, – не видеть то другое, нечеловеческое лицо с плоским носом, не чувствовать ту перепончатую когтистую лапу у себя на груди. Не видеть преображение Мэри в изуродованный оживший труп, кричащий на юного призрака старика-бородача, привязанного к валуну. И я почти выложил Дэну все это, но что-то в лицах Софи и мальчиков, своего рода настороженность, предостерегло меня.
– Не знаю, Дэн, – сдался я.
– Все это трудно, – покивал он, – я понимаю. Но ведь и ты можешь внести свой вклад!
– Вот как?
Оставив свое семейство, Дэн подошел ко мне.
– Ты смог бы вернуть Мэри. И все те годы, прожитые без нее, тоже.
– Смог бы, – эхом откликнулся я, глядя на нее, сидящую спиной ко мне, лицом к океану тьмы и его чудовищному обитателю. – И что же мне нужно сделать?
– Как я уже сказал, Рыбак слаб.
– И ему нужна моя сила.
– Именно.
Я подумал над его предложением – я бы солгал, сказав, что сразу отверг его. Но кем бы ни была эта Мэри, до моей настоящей Мэри ей было далеко. И я был уверен в том, что Софи и близнецы, сидящие на камнях, не были Софи и близнецами Дэна. Может быть, это все не имело значения, может быть, этого было бы вполне достаточно. Отдать Рыбаку душу – и жить с этим отголоском моей умершей жены. Может быть, я бы даже ничего не почувствовал, не заметил бы перемен, будучи в плену заманчивой иллюзии. Когда-то давно, когда горе мое было столь же сильным, сколь горе Дэна, я бы согласился на все без раздумий.
Но теперь все было иначе.
И потому я покачал головой и сказал:
– Нет, Дэн. Боюсь, что нет.
– В смысле? – спросил Дэн. – Почему это нет?
– Мне хватило этого краткого свидания с Мэри. Я оценил его по достоинству. Но теперь пришло время вернуться назад.
– Ты… ты это серьезно? Тут – твоя жена, она сможет вернуться к тебе!
– Я прекрасно понял, что мне тут предлагают.
– Тогда как ты можешь отказаться?
– Я встречусь с ней, когда придет мое время.
