Прорехи между стволами заметно поуменьшились – недостаточно для того, чтобы как-то помешать нашему передвижению, но теперь им нужно было уделять побольше внимания. Впереди, левее, деревья собрались в небольшую рощу. В промежутках между стволами я мельком разглядел то, что ранее принимал за еще один вид деревьев, белый и гладкий. Когда мы поравнялись с рощей, я услышал, как завывает где-то поблизости ветер – но листья на ближних к нам ветвях оставались недвижимы. Теперь я увидел, что белые деревья на самом деле были каменными колоннами, расположенными по кругу и собранными под покров куполообразной крыши, одна сторона которой обрушилась. Не то храм, не то монумент – сооружение прямо-таки дышало ветхой древностью, как и дорога, по которой мы шли. У меня был соблазн пройтись до него, но я решил, что лучше будет сначала найти Дэна.

За храмом и рощей близ него запах цитруса сменился другим – зловонием протухшего мяса, подчеркнутым медным ароматом крови. Звуки ветра заглушило жужжание мух. На небольшой поляне мы обнаружили источник вони – то была туша огромного животного, раскинувшего ноги по обе стороны от себя. Головы у зверя не было, из обрубка толстой шеи натекло настоящее кровавое озеро. Раздувшиеся мухи, черные и зеленые, каждая размером с мой большой палец, бродили по спине и бокам животины, окунались в кровь и лакали ее. По размеру туши я предположил, что животное некогда было слоном, но потом меня смутила шерсть богатого алого оттенка – неужто мамонт? Но ноги зверя венчались копытами, широкими, как мужская грудь. Я притормозил, желая осмотреть останки повнимательнее. Мэри тоже встала, ожидая меня.

– Что это за чудовище? – спросил я.

– Один из Солнечных Волов, – сказала она.

– Никогда бы не подумал, что простой вол может так вымахать.

– Этот не простой. Солнечные Волы священны, если так можно сказать.

– Раз уж кто-то с ним такое сотворил – где тут священность? За что его, кстати, так?

– Голова – приманка, – ответила она.

– Приманка? Для чего?

Она произнесла какое-то незнакомое мне слово – что-то вроде апеп.

– Я не знаю, о чем ты, – честно ответил я.

– Не о чем, а о ком.

– Невелика разница – я все еще не в курсе, о ком идет речь.

– Пойдем, – сказала Мэри. – Мы почти пришли.

Когда воловья туша осталась позади, запах гниения отступил. Я понял, что ранее слышал не ветер: то был рокот прибоя, льнущего к берегу. Мы с Мэри дошли до края леса. Граница была отмечена идеально прямой линией ярких деревьев – не верилось мне, что природа сама по себе могла соблюсти подобный порядок. Так или иначе, далее простор красноватой земли переходил в невысокий холм – туда уже взбиралась Мэри. Перевалив за край, она продолжила идти, теперь уже вниз по дальнему склону. Я же застыл у гребня.

Океан раскинулся передо мной, и его рифленая поверхность была черней самих чернил. Длинные, пенящиеся волны накатывали на скалистый берег. Расстояния всегда сложно оценивать по воде, но, по крайней мере, в двухстах ярдах от берега отрог серой скалы выдавался из волн и шел параллельно ему, образуя своего рода залив. Мэри шагала в том направлении, минуя усыпавшие прибрежье валуны. Большие волны бились о каменную стену, подбрасывая брызги высоко в небо, где не парило ни одной чайки. Не было здесь ни привычных любому пляжу ракушек, ни отполированных соленой водой до блеска коряг, ставших подобием абстрактных скульптур, ни спутанных комьев водорослей, ни крабов или даже их останков. Хотя волны продолжали ниспадать на берег, выше не было ни одной приливной заводи, что могла бы указать на подступ вод. Не было здесь и того всеобъемлющего запаха моря, соленого аромата океана и всего, что его наполняет. Если бы не мелкий туман, сиявший на ближних к воде скалах, сей вид казался бы чересчур статичным. Я будто бы исследовал перспективу, ни на йоту не изменившуюся за тысячелетия.

Поняв, что порядочно отстал от Мэри, я стал спускаться с холма. Галька шуршала под моими ботинками. Слева от меня волны атаковали пляж с неистовым шорохом, океан насылал на каменную стену рассогласованные удары один за другим. По правую же руку от меня, повыше, выдерживали свой четкий строй яркие деревья. Через милю или около того вдоль берега горный барьер переходил в скопление больших неровных обломков пород. На том участке что-то оживленно двигалось – то взад-вперед по берегу, то вниз-вверх прямо в волнах. Мне показалось, что фигуры были людскими, но расстояние не позволяло разобрать, чем они заняты.

Я понадеялся, что Дэн дождется меня. Как он смог здесь сориентироваться, я не знал – хотя мне ли теперь удивляться? Наверное, он встретил Софи и ребятишек точно так же, как я повидался с Мэри. Тревожные предвидения одолевали меня, и я, хоть и знал, что поступать подобным образом вряд ли разумно, старался максимально отрешиться от них. Где-то на полпути я разглядел, что кожа людей на берегу была такой же бледной, как и у Мэри. Наверняка и глаза того же золотистого оттенка, хотя – нельзя сказать наверняка. В своем отношении к скопищу таких вот морских привидений я уверен не был.

Их деятельность была сосредоточена на куче острых камней, которые отмечали конец каменной стены; когда мы приблизились еще на четверть мили, я разглядел длинные канаты, охватывающие расстояние от камней до берега. Тут было с десяток толстых веревок, каждая из которых крепилась к чему-то незримо-огромному, и за каждую из них отвечала группа бледных канатотяжцев, расположившихся вдалеке от берегового откоса, на который накатывали волны. Каждая веревка издавала скрип, сделавший бы честь дощатому сараю на штормовом ветру. Существа, удерживавшие тросы, хрипели, прилагая явно нечеловеческие усилия, – и, насколько я мог видеть, лишь одну веревку держало не меньше десяти – двадцати рук.

Она бежала от горизонтальной трещины в породе близ кромки воды до массивного валуна на берегу, вокруг которого обертывалась примерно три или четыре раза. Как раз к нему и шла Мэри. Делая все возможное, чтобы не смотреть прямо ни на одну из бледных фигур, мимо которых мне приходилось идти, я последовал за ней. Хоть нож в руке и дарил иллюзию безопасности, я не был уверен, что он не будет воспринят как провокация, потому спрятал руку в карман плаща.

Валун, наш пункт назначения, был размером с избушку – внушительный каменный куб, чьи края закруглили ветер и время. Мы переместились поближе к воде, чтобы подойти к той его стороне, что была обращена к океану. Пока шли,