— Ты, как я вижу, решила даже и встретиться со своей подругой?

— Нет, ответила Ольга, натянув трусики и взяв лифчик, — дай мне сто баксов на всякий случай.

— На какой случай? Ты не пойдёшь к метро.

— Я пойду к метро. Мне надо купить косметику. Я — не дура. Кристинка — дура. Я позвоню ей, чтоб выяснить ситуацию. Мне для этого хватит одной минуты. Вопрос — ответ и вешаю трубку. И убегаем. Не смей командовать мной. Не смей со мной говорить с позиции силы, а то нарвёшься на неприятности!

— Хорошо, успокой её, — уступил Серёга, не видя иного выхода, — и сама успокойся. Но соглашаться на встречу с нею — это самоубийство. Не бери деньги. Я куплю всё, что нужно.

— Ну, хорошо, решила пока уступить и Ольга, застегнув юбку. Блузку она так тщательно расправляла, счищая с неё пылинки, что у Серёги нервы не выдержали.

— Быстрее! Ты две сигареты выкурила, а я — ни одной!

— Заткнись, развратная тварь! Женой командовать будешь, понял? Вытащи ключ, а то как бы я ненароком пулю тебе в башку не ввинтила. Ишь ты растявкался, недоносок!

Оба ствола и сумка с деньгами лежали в нижнем отделении шкафа, запертом на замок. В замке торчал ключ. Серёга, поднявшись, вынул его и передал Ольге, раскрывшей от изумления рот.

— Всё равно найдёшь. Так пускай уж лучше у тебя будет.

Если Серёга хотел добиться того, чтоб у компаньонки надолго пропал дар речи, то эта цель была им достигнута. Лишь в прихожей Ольга с ужасом вспомнила, что ей нечего надеть на ноги.

— У меня нет ботинок! Что делать, а?

— Ничем помочь не могу.

— Я тогда пойду босиком, — пригрозила Ольга.

Серёга, поколебавшись, вытащил из-под шкафа пару кроссовок «Рибок» — не своего, а Ольгиного размера.

— Чьи? — поинтересовалась Ольга, надев их с весёлой мыслью, что они стоят куда дороже, чем её туфли, оставленные на Ленинском.

— Иркины.

Вышли молча. Теплело, сохло. Солнце светило почти как летом. Западный ветер волок по синему небу редкие облака, охапками рвал с деревьев мёртвые листья, и они вихрем кружились над всей Москвой, звеневшей латиноамериканскими ритмами.

Было десять ноль пять. Сокольническая площадь кишела морем людей, спешивших к метро, толпившихся у ларьков, входивших в «Зенит» и прочие магазины и выходивших из них. Колонки киоска с дисками и кассетами надрывались плачем Тани Булановой. Бородатый мужик, сидевший в соседнем аудиокиоске матерно спорил с дамой, пытавшейся возвратить ему диск.

— Нет, ментов особо не видно, — бодро сказала Ольга, крутя всклокоченной головой.

— Ну, ты и овца, — заметил Серёга, — менты, по-твоему, исключительно в форме ходят?

— Сам ты придурок сраный! Конечно, менты и в штатском иногда ходят, но с ментовскими рожами. Ладно, я спущусь в переход, куплю телефонную карту и позвоню Кристинке. А ты иди в магазин. Не забудь купить мне колготки. Только не покупай дешёвые. Размер — четвёрка. И дай мне денег на карту. И на помаду с тенями. Их продают в переходе. И на…

— Нет, моя дорогая, расходиться не будем. Даже и не мечтай об этом. Мне охота послушать, о чём ты будешь болтать со своей подругой.

Поняв по тону Серёги, что он ей вряд ли уступит, Ольга сдалась. Они вошли в супермаркет и вскоре вынесли из него два больших пакета, наполненных до предела. Их содержимое составляли: блок «Винстона», блок «Мальборо лайт», четыре бутылки водки, четыре бутылки «пепси», сорок презервативов, десять банок тушёнки, и десять пачек пельменей. На площади Ольга не без скандала с молоденькими торговками и с Серёгой приобрела колготки «Санпелегрино», солнечные очки, и кучу косметики, а Серёга купил киш-миша. Третий пакет затрещал, но выдержал. Спустившись с толпой к стеклянным дверям метро, Серёга и Ольга похолодели: между дверьми и киоском, где продавались телефонные карты, стояли два милиционера с двумя ротвейлерами.

— Исчезни, — шепнула Ольга, отдав Серёге пакет и надев очки, — меня схватят — я отбрешусь, а тебя возьмут — всё пропало. Постой на лестнице.

— Ты что, дура? — пошли отсюда!

— Я сказала, сгинь! Не путайся под ногами.

На этот раз уступил Серёга. Стоя на лестнице, он в холодном поту наблюдал за Ольгой. С не прикуренной сигаретой во рту и с картой в руке она подошла к милиционерам и, погладив ротвейлера, что-то произнесла. Один из стражей порядка поднёс к её сигарете огонёк зажигалки, прикурив, Ольга неторопливо приблизилась к телефону и сняла трубку. Разговор длился меньше минуты.

— Ну, что там? — спросил Серёга, дождавшись свою рисковую компаньонку. Она была чрезвычайно взволнована.

— Ничего. Кристинка…

— Ладно пошли! Дорогой расскажешь. Через минуту здесь будет целая армия.

Поднялись. С трудом поспевая за широко шагавшим Серёгой, который нёс три пакета, Ольга сказала:

— Никто к ней не приходил! Ты слышишь? Никто не видел, как Рамиль брал такси, и менты с таксистом не говорили, поэтому и не вычислили меня. Серёженька! Я чиста, как ландыш.

— А что ещё она рассказала?

— Прикинь, она залететь умудрилась! Презик порвался. Она уже с врачами договорилась. Сегодня ей кровь из носу нужны сто баксов. Чтоб им отдать.

— Хорошая фишка.

— Серёженька, это правда! Она мне ещё на той неделе говорила, что опасается. А вчера подтвердилось. Презики часто рвутся. Ты что, не знаешь? Для этого даже не обязательно трахаться, как два бульдозера!

— Оля, это подстава.

— Нет, Серёженька, нет! — пропищала Ольга, бросив окурок, Кристинка меня под пытками не сдала бы — хотя бы лишь потому, что я ей должна сто баксов! Если меня повяжут, — как она их получит? Подумай ты головой!

— Ты договорилась с ней встретиться?

— Да, да, да! Здесь, в Сокольниках, у метро, в час дня!

Перейдя трамвайные рельсы, остановились и оглянулись на площадь.

— Ну, где она, твоя армия? — усмехнулась Ольга.

— Да ты за них не волнуйся — у них дела, по-моему, движутся, — произнёс Серёга, вновь набирая скорость.

— Пожалуйста, не беги! Кроссовки мне ноги трут! Итак, решено — я беру сто баксов.

— Нет, ты берёшь все свои тридцать тысяч и валишь на …! Менты тебе будут крайне признательны и за деньги, и за мой адрес. Только они меня не найдут по этому адресу. Я…

— Серёженька, ну войди в моё положение! — зарыдала Ольга на пол-района, — не твоя жизнь превратится в кромешный ад, а моя. Если эта дура Кристинка с собой покончит! А она может! Никто ей денег не даст, потому что она сидит на игле. Хорошо сидит! И это по ней заметно. Ей что рожать? Кого она, …, родит? Наркоманка конченая!

— Бери свои тридцать тысяч и убирайся! Чего ты от меня хочешь?

— Я не могу их взять и убраться! Я совершенно не представляю, куда идти с такими деньгами! Я думаю, что меня не ищут, но не уверена в этом. Уверена только в том, что Кристинка не предала меня! Но я