— Что сидишь, Халдей, вылезай! — грянул над полями весёлый крик.

Выпрыгнув из джипа на рыхлую чавкающую землю, Вадим поднял дверь багажника и достал из него спортивную сумку. Радостно потрясая ею, продолжил:

— Давай, Халдей, решим так: Мне — вот эту сумку, а тебе — бабу. Ты ведь баб любишь, Халдей! Ведь так?

Халдей не ответил. Ему уж не нужно было ни того, ни другого. Расстегнув сумку и обнаружив в ней штук двадцать пакетов сухого корма, который Кирилл купил для Танькиных псов, да забыл отдать, Вадим погрустнел. Сумка и пакеты шлёпнулись в грязь.

— Ах ты, сука драная, — простонал Вадим, бросаясь к машине. Распахнув дверь, он выволок Ольгу за волосы.

— Серёга! — крикнула Ольга.

Раздался выстрел. Ольга с воплем рванулась и отбежала, оставив в руке Вадима целую прядь волос. Вадим упал на колени, прижав ладонь к животу, сквозь пальцы сочилась кровь. На лице Вадима, всё ещё искривлённом яростью, а не болью, довольно долго, с четверть минуты не было никаких других чувств, кроме этой ярости. А потом он поднялся, глядя на своего врага с большим удивлением в широко раскрытых, ясных глазах. И сделал два шага. Вторая пуля попала прямо в лицо.

— Отмучился раб Божий, — сказал Серёга.

Он стрелял так спокойно, будто перед ним была простая мишень и ничего больше. Так же спокойно он подошёл к убитому и, обшарив его карманы, вытащил деньги — несколько сотен долларов. Пистолет оставил. Свой «Парабеллум» убрал обратно в карман. Ольга громко хлюпала носом, глотая слёзы вместе с дождём.

— Ты возьмёшь браслет? — спросил у неё Серёга. Она решительно отказалась.

— Ты зря боишься покойников, — произнёс Серёга, — они прикольные. Ну, пошли.

— Мы пойдём пешком по этой грязи?

— Грязнее не станешь.

— А где Москва? В какой стороне?

— По-моему, слева.

Почти конец.

(Продолжение в романе "Шеф")

Москва, 1999–2015.

Изображение для оформления обложки разработано и предоставлено компанией (типографией) «Five Print»