Только разговора не вышло, Локи сонно завозился и отвернулся от него, впрочем, не демонстрируя обиду, а просто желая выспаться.

Утром им всё-таки пришлось поговорить, Тор рассыпался в извинениях и признался в том, что попросту до сих пор ревновал брата к отцу-колдуну и никак не мог себя преодолеть.

«Его больше нет», — сказал тогда Локи, и в тот момент его не терзала тоска об отце, ему было легко.

«Его давно уже нет, — кивал Одинсон. — Но я всё равно не могу не думать, что в любой момент ты можешь вызвать его».

«Тор, ты не понял, — улыбаясь, покачал головой Лафейсон. — Я давно уже провёл обряд возвращения в физическую оболочку, я дал ему тело обречённого на смерть человека, и последние дни своей жизни он провёл, слушая о том, как мы счастливы. Поверь, ему было очень больно осознавать, что я счастлив с тобой. Кажется, он до последнего надеялся, что я дам ему второй шанс».

После того, как Локи раскрыл карты, Тор моментально успокоился, и его даже не особо беспокоило, что брат дал свой номер телефона вернувшейся из забвения Сиф. Поскольку возвращение в мир живых вызывало недоумение и откровенный шок, знакомиться с новой реальностью, с будущим было непросто; и Сиф, как и Маркусу, просто необходимо было знать, к кому обратиться, ведь никто больше не был в курсе, какова истинная ситуация.

Эрос запрыгнул на стол, где для него всегда было своё место и личная тарелка. Котяра уселся на стол и стал пристально наблюдать за Тором. Одинсон обернулся и рассмеялся: Эрос постукивал лапой по тарелке, как бы намекая, что уже невмоготу.

Хлопнула входная дверь, послышался шум в холле, в столовой показалась чёрная морда Фенрира. Его часто принимали за восточно-европейскую чёрную овчарку с волчьими корнями. Локи то и дело спрашивали, где он купил столь удивительного вида пса, крупнее даже самой породистой особи. Колдун лишь загадочно отмалчивался и усмехался.

Дружелюбный с виду пёс не позволял себя гладить, он внушал опасения каждому, кто бросал на него взгляд, тем более что, несмотря на всевозможные запреты для современных собак в развитом обществе, Фенрир не носил ошейник и знать не знал, для чего нужен был намордник. Волк стал менять свой внешний вид в зависимости от ситуации: ночами он бродил по тёмным переулкам в поисках новых жертв, которые сами попадались навстречу; Локи не ограничивал его в этом вопросе, поэтому нередко с улиц города исчезали распространители наркотиков, воротилы игорного бизнеса и владельцы борделей. А с утра Фенрир бодро шёл рядом с Локи на работу, садился в машину и спокойно смотрел через окно на мимо пролетающие машины.

— Мы пришли! — крикнул Локи из холла, а через минуту явился собственной персоной, переступая порог столовой. — Как вкусно пахнет.

Тор закончил натирать столешницу, повесил полотенце на держатель. Фенрир залетел на кухню, словно в поисках жертвы, залез лапами на стол, лизнул кота по чёрной макушке, удовлетворился приветствием и быстро исчез из кухни. На странное поведение волка братья давно уже не обращали внимания; компаньоны Локи всегда проявляли странную симпатию друг к другу, но в последнее время стали как-то по-особому внимательны. Одинсон проводил Фенрира взглядом и уже буквально пожирал глазами стройную фигуру брата. Локи любил дорогие вещи, подчёркивающие его стройные ноги, узкие бёдра и плечи, всегда предпочитал цвет ночи, редко — предгрозового неба. И выглядел одновременно пугающе и соблазнительно.

— Привет, — ещё с утра, когда Локи собирался на работу, Одинсон пожирал его взглядом, но брат торопился, поэтому всё, что ему перепало, — это быстрый поцелуй. — Ну, что? Мы едем, или как?

Локи рассмеялся в голос, когда Тор, хитро щурясь, подобрался ближе, захватывая его в капкан своих тёплых объятий. Одинсон давно уже не опасался проявлять свою силу и настойчивость в отношении возлюбленного брата. Он перестал считать себя извращенцем, когда понял, что любовь к колдуну не калечила его душу, а наоборот, питала силой.

— Ну конечно едем, — подтвердил Лафейсон. — Я еле отвязался от учредителей съезда по судебной медицине, но мне это всё-таки удалось. Правда, я не могу обещать, что меня не будут заваливать СМС.

Тор довольно выдохнул, окатив брата любовным взглядом. Запланированная поездка в лес всё же состоится, пусть и с опозданием. Такое событие не испортят даже старые и не совсем добрые знакомые.

— Сиф? — поинтересовался Одинсон, оглаживая талию Локи, и вовсе не хмурился, когда тот положительно кивнул в ответ. — Всё никак не освоятся?

— Куда там! Как малые дети, — возмутился Лафейсон.

— Они и есть дети, — спокойно согласился Тор. — Они пропустили много всего, нужно время, чтобы наверстать.

— Ну, одна смертная жизнь у них есть, — пожал плечами зеленоглазый чёрт.

— Знаешь, им может и не хватить, — загадочно улыбнулся Тор.

— В каком смысле? — Лафейсон нахмурился.

— Мне, наверное, не хватит и вечности, чтобы тебя всего понять и отлюбить как следует.

Локи прыснул со смеху, пожалуй, он не согласился с таким выводом.

— Ну, не знаю, как насчёт понять, — Лафейсон улыбнулся, всё внимание Тора было обращено на ореол шрамов вокруг рта колдуна.

Брат не договорил, Одинсон и так всё понял без слов, но не смог промолчать, уточнив для порядка:

— Мне всегда будет мало, мне всегда нужно ещё, — прошелестел Тор, накрывая уста любимого своим ртом, затягивая в поцелуй.

Тор всё ещё остро вспоминал, когда они несколько дней ссорились из-за желания Локи убрать шрамы. Новый мир изобиловал технологиями,