— Хорошо.

Локи снял обувь, но на постель лёг в одежде. Он отвернулся к стене и, устроившись на боку, замер, словно неживой.

Тор давно уже не смел надеяться на лучшее, злодейка-судьба отняла у него семью в далёком прошлом, всю свою жизнь он был абсолютно уверен, что брата принесли в жертву, и лишь совсем недавно Лафейсон подарил ему надежду своей убеждённостью, что брата забрал отец-колдун.

Они могли никогда больше не увидеть друг друга, а столкнувшись, пройти мимо, не ведая о своём родстве; Тор сам мог убить брата, даже не подозревая об этом в погоне за призраками прошлого, в надежде отомстить. Сейчас, когда он смотрел на Локи, вся его жизнь до этого момента показалась Одинсону полной бессмыслицей, бесцельным существованием.

Что он делал всю свою жизнь? Скитался в поисках новых жертв и убивал неугодных. Этому порочному кругу не было конца, пока не появился Локи, он изменил всё: вытащил его из подземелий ордена, вырвал из рук смерти, дал новую жизнь и дом, он даже выбор ему дал: уйти или остаться. И даже теперь, когда вскрылось их родство, он винил себя в тех давних событиях.

Немного поразмыслив, Тор пришёл к выводу, что Локи не мог врать, он ведь сам всё видел и слышал: странные слова ведьмы и поведение чернокнижника, его растерянность и боль. Факты на лицо: они братья — очень разные, но родные. К этому открытию никто из них не был готов, но Одинсон испытывал радость: он снова обрёл семью, а Локи прогнулся под тяжестью вины и разочарования. Сильнейший колдун, единственный в своём роде, раскис, а Тор не понимал, почему, а главное, как с этим справиться.

Сложно было с уверенностью сказать, спал ли Локи или просто делал вид, не стремясь снова заговорить. Какое-то время Одинсон просто наблюдал за братом, а потом решил немного отвлечься, он подбросил дров в огонь, угостил Эроса простоквашей и снова уселся у стола. Кот наелся и запрыгнул на стол, стал благодарно ласкаться.

Одинсон улыбнулся, погладил зверя по голове и тихо произнёс:

— Спасибо, что позвал меня, — кот хитро заглянул в глаза охотника. — Ещё бы сказал, что творится у него на душе.

Эрос дёрнулся, глянул на компаньона, прищурился, что-то прикидывая, и снова обернулся, заглядывая Тору в глаза так, словно и правда собирался что-то сказать. Одинсон подобрался, готовый прислушаться к голосу, возможно, сейчас был тот самый момент, когда он сможет услышать мысленный посыл зверя. Эрос подошёл поближе, сел на стол, боком прижимаясь к плечу Одинсона.

«Он влюблён в тебя, — поведал уже знакомый голос. Тор напрягся, весь обратился в слух. — Прежде он мог мечтать, что, возможно, когда-нибудь вы сблизитесь, а теперь этого не случится даже через тысячу лет».

Тор хотел открыть рот, но снова расслышал голос Эроса, только сейчас он понял, что кот размышлял сам с собой, он не знал, что его кто-то слышал.

«Лучше бы он не знал, что вы братья, — Эрос шумно вздохнул, словно человек. — Сбежит, снова сбежит. Он уже выбрал себе дорогу, и она ведёт к Лафею, в его объятия».

Тор шумно сглотнул, этого он не допустит. Он не даст брату сбежать и уж тем более к своему безумному отцу. Что бы там Локи ни думал, он был достоин счастья, он его выстрадал по вине Лафея, они оба потеряли семью и обрели её, пусть Локи пока не понимал этого, но у них они было впереди. Между ними больше не было договорённостей и принудительных обязательств, теперь они были семьёй. Объяснить бы свою позицию этому упрямому зеленоглазому чёрту.

Так или иначе, теперь Одинсону всегда придётся быть начеку, в ожидании каверзных выходок колдуна, разумеется, Локи станет гнуть свою линию, только охотник не поведётся на обманные манёвры.

«Если бы только ты мог убедить его остаться, — проронил Эрос. — Но ты этого не сделаешь».

Тор нервно дёрнулся и, аккуратно приобняв кота, шепнул ему в ухо:

— Ты только скажи, что мне сделать? Я на всё готов.

Кот не вырывался из настойчивых объятий, на какой-то миг охотнику показалось, что Эрос не так хорошо понимал его речи, но ответ животного полностью разубедил его.

«Лафей был для него всем, отцом и любовником. Хватит ли тебе сил превзойти его?» — был ответ.

Озадаченный Одинсон выпустил Эроса из рук, и он немедленно спрыгнул со стола, оба расслышали глубокий вздох сына Лафея. Охотник проводил кота задумчивым взглядом, тот не спешил улечься рядом со своим компаньоном, он держался в стороне.

Тор надолго задумался над словами зверя. Получается, они вернулись к тому, с чего начали в ночь смерти Вольштагга, и, несмотря на все разглагольствования колдуна о лучшей жизни для Тора, зеленоглазый желал не только его дружественного общества, он хотел большего, он надеялся на это, пусть и в глубине души. Теперь стало понятно, отчего он был согласен остаться в одиночестве, почему так категорически был настроен; теперь, когда правда открылась и они знали о кровном родстве, ничего между ними быть не могло, и вовсе не потому, что Локи на это не пойдёт, как раз наоборот, он уже подумал за них двоих. Лафейсон понимал: Тор никогда не прикоснётся к нему как любовник, в лучшем случае лишь как брат.

Даже если Тор добьётся своего и расположит Локи к себе, даст ему почувствовать, как он был ему нужен все эти годы, колдун всё равно будет искать встречи с Лафеем — единственным любовником, который способен был дать магу желаемое. Этого Тор никак не мог допустить. Лафей отнял у Тора