«Спасли… жить… буду».
– Алло, «Скорая»? Тут человек из окна упал… да, записывайте… Озерная, четырнадцать, корпус два… нет, не трогали…
Каждое услышанное слово звучало для Игоря новой нотой в мелодии, обещавшей ему спасение. Теперь, когда вокруг столько людей, она не посмеет, она не сможет…
«Жить… буду».
– Все, приедут сейчас. Спасут… – мужчина помолчал, – наверное. Дуракам же у нас счастье. Поширяется еще полгодика, а потом…
– Дима! Что ты такое говоришь!
– А что? Так все и…
– Ой!
Вслед за возгласом Игорь услышал вздох.
– Ой, смотри! Вон, наверху!.. Как красиво!..
Дима восхищенно выругался и замолчал. Игорю оставалось только гадать, что же такое – и где? – увидела девушка, которую звали Светой. Он заморгал, отчаянно надеясь, что сумерки все-таки рассеются, хотя бы ненадолго, но мгла перед глазами оставалась такой же густой, как раньше.
– Аномалия какая-то… никогда такого не видел.
«Аномалия… аномалия… аномалия…»
Игорь задергался, принялся елозить ногами в сугробе. Что-то приближалось к нему, что-то неопознанное, необычное. Чем бы оно ни было, он хотел оказаться как можно дальше от этого.
– Прямо облако из снежинок!
Игорь застыл на месте. А потом завыл, поскуливая – тонким, прерывавшимся голосом. Его пальцы еще хватали снег, еще пытались найти, за что уцепиться, когда искрившийся под лучами солнца рой опустился на распростертого в сугробе человека.
– Не трожь, пусть скорая! Иначе у них сдохнет, а на тебя свалят! Им только повод дай.
– Но он же…
– Да не будет с ним ничего! Он вон и так в снегу валяется. Чуть больше, чуть меньше… Света, ну прошу же!
А снежинки уже вовсю таяли, покрывая Игоря поблескивавшим ковром капелек. Они соединялись друг с другом, образовывая дрожавшие на коже лужицы, которые почему-то не спешили стекать вниз.
– Мой сладкий… я уже переварила, – прошептали крошечные прозрачные губы, вылепившиеся из крупной капли в левом ухе Игоря. – А ты успел соскучиться?
Дима и Света, замерев, смотрели на слой воды, который, как одеяло, полностью укрыл собой выпавшего из окна человека.
– Что это?.. Дима, что это такое?
– Не знаю, – хрипло отозвался парень, не отрывая взгляда от аномалии, поверхность которой покрылась рябью, породившей россыпь солнечных бликов. – Не знаю…
Подбегавшие к ним люди замечали, что происходит, и вставали рядом, как вкопанные. Кто-то тихо матерился, кто-то молча глядел во все глаза.
Вода схлынула внезапно: только что мерно колыхалась над человеком, и вот – ушла в снег до последней капли, как не бывало ее. Люди подались вперед…
Первой завизжала Света, которая была ближе всех к Игорю, спустя долю секунды к ней присоединились другие женщины, прибежавшие позже. Несколько минут назад в сугробе лежал пусть донельзя истощенный, но все же живой мужчина. Теперь его место заняла мумия. Желтая кожа туго обтягивала сверху скелет, оставшийся, казалось, без грамма плоти, свисала морщинистыми складками с ребер. Съежившиеся веки обнажали перед взглядами людей опустевшие глазницы.
Нижняя челюсть мумии дрогнула, отвисла, а затем упала ей на шею. Этот слабый удар тем не менее оказался для иссохшего до предела тела слишком серьезным испытанием. По коже зазмеились трещины. Они росли, соединялись друг с другом, образовывая густую сеть, и вот уже первые желтые лепестки, оторвавшись, провалились внутрь скелета. За ними последовали другие. Вскоре от мумии остался один только скелет с редкими лохмотьями кожи на костях.
И никто из пораженных зрелищем людей, конечно же, не обратил внимания на тонкий ручеек, вырвавшийся из-под снега на другой стороне газона. Струя воды, весело журча, излилась на дорожку перед соседним подъездом, пересекла ее и через несколько секунд скрылась за углом дома, откуда почти сразу же раздался негромкий мелодичный смех.
Николай Иванов
Колотушка
Кедр был здоровым, с огромным необхватным стволом – и поэтому мне не нравился. Кора толщиной в палец, иголки яркие, мясистые, и много- много шишек. Синие, смолянистые, сидят крепко, будто приклеенные к веткам. Такой надо колотить изо всех сил, чтобы хоть что-то упало.
