– А на что тебе такая обуза? – спросила Кармен. – С голоду пропадешь. Не будь дурой. А если не секрет, кто счастливый папаша? Да ладно, тут и к гадалке ходить не надо. Но тогда тебе к травнице не идти надо, а прям бегом бежать. Потому как полбеды, что младенчик родится – а если он трехрукий какой-нибудь будет? Знаем, какие от сталкеров-то дети родятся. Или, к примеру, в перьях. Хотя, может, это даже неплохо. Можно будет народу показывать за деньги.

Ника молча развернулась и отправилась в палатку. А Кармен продолжала вдогонку:

– К тому же пропал твой сталкер-то. Его уже, небось, наверху мутанты доедают. Никто тебе не поможет. Не будь дурой, сходи к травнице, пока не поздно.

В палатке Ника без сил опустилась на пол. Новость ее ошеломила. Девушка почему-то не думала, что та единственная ночь могла иметь последствия. И теперь пыталась осознать то, что на нее свалилось.

«Ребенок. У него тоже были бы серые глаза, как у папы. И при этом он был бы ее собственным, уж он-то не сбежал бы от нее. Он бы ее любил».

Но родить ребенка здесь, на Китай-городе, казалось ей немыслимым. К тому же вставал вопрос: чем она будет его кормить и что будет есть сама? Ведь ясно было, что с делами на время придется завязать.

«Детей хорошо заводить, когда есть, на кого опереться. Когда у ребенка есть отец, добытчик, готовый о нем заботиться. А отец взял, да в Питер ушел. Даже если он до этого самого Питера дойдет, то вряд ли оттуда вернется», – думала Ника. Она попыталась представить, что было бы, случись это с ней на Красной линии. Там ее заставили бы родить, но, скорее всего, ребенка потом отобрали бы и сдали в общественные ясли, а ее сослали бы. Или, может, разрешили бы какое-то время растить младенца, а потом все равно отобрали бы и сослали.

В общем, как ни крути, получалось, что Кармен права. У Ники сердце разрывалось от горя. Но другого выхода, кроме как избавиться от ребенка, она не видела.

– Прости, маленький, – мысленно сказала она, чувствуя себя так, точно ее придавила тяжеленная плита. – Неудачное время. Неудачное место. Никому мы не нужны.

И такая тоска навалилась – хоть вой.

Муся тихонько вползла в палатку, тронула ее за руку.

– Ты чего?

– Ничего. Отстань, – буркнула Ника. А сама подумала: «Может, все-таки ошибка? Ведь живот пока совсем плоский. Впалый даже».

Но когда утром опять судорогой скрутило желудок, она поняла – без толку себя обманывать. И засобиралась к травнице. Раз уж решилась, нужно было сделать все как можно быстрее, чтобы не передумать.

Ей показалось, что травница удивилась, увидев ее.

– С чем опять пожаловала? – поинтересовалась женщина. Пригляделась попристальнее: – Что-то ты бледненькая. Я же говорила – изведет он тебя.

– Он пропал, – мрачно сказала Ника. – А мне нужно травку, чтобы… Чтобы не было ребенка.

Она не заметила, какая злоба вспыхнула в глазах травницы, потому что пыталась справиться с собственными переживаниями.

– От кого ж ребеночек-то? – спросила знахарка. Ника молчала, упрямо опустив голову. На глазах ее выступили слезы.

– А куда счастливый отец пропал? – не дождавшись ответа, хмыкнула травница.

– В Питер ушел. Так он написал… – Ника вновь сделала над собой усилие, чтобы не разрыдаться.

– Ладно. Дам я тебе травку. Хорошую. Все как рукой снимет, – приторным голосом произнесла женщина. – Будешь заваривать и каждый день пить по стакану – утром и вечером.

– Долго пить? – устало спросила Ника.

– Пока все не кончится, – как-то двусмысленно ответила травница. И опять улыбнулась. Ника удивилась – почему вдруг травница к ней так прониклась. Но девушке было так плохо, что сил не было разбираться в этом. Она просто взяла то, что ей дали, и отправилась обратно.

Травница, проводив ее, вернулась в свое убежище и рухнула в изнеможении на истертый коврик.

– В Питер, значит. И эта идиотка… Не мог найти кого получше? Уж я бы не металась, как она. Я бы никому не дала извести твоего ребенка, если б носила его. Что такого есть у нее, чего нет у меня? Молодость? Но я тоже была молода, когда мы встретились – а толку-то? Теперь уже поздно… слишком поздно, – бормотала она, заламывая руки. – И шрамы эти… но это из-за тебя. Если б ты тогда мне помог, если б ты тогда был со мной заодно, мы б сумели хорошо устроиться. А ты не захотел. Но ведь с этими тварями глаз да глаз нужен – надо вот где их держать, – женщина сжала кулак. – Иначе сожрут. Разве я виновата, что не хотела ради тебя всего лишиться? Вот меня и сожрали, но я еще кое-что могу. Я все равно стою десятка таких дурочек, как эта. А она может тебе только всю жизнь свою отдать – да ведь ее жизнь пустая, никчемная и стоит недорого. Или дело в этом? Но теперь неважно. Ищи ее теперь, коли вернешься. Отольются тебе мои слезы. Ох, что я наделала!

Она приподнялась было, словно хотела куда-то бежать, но тут же рухнула обратно.

– Будь что будет. Меня-то никто не жалел.