Сколь это мне не претило, я считал для себя должным выполнить свое обещание — не позволить мерзавцу Кокандову умереть голодной смертью, поэтому, прихватив кое-что с завтрака, поднялся наверх и направился к его нумеру.

На мой стук в дверь не последовало никакого ответа. Я толкнул ее, и она открылась.

Кокандова в нумере не было, там была лишь Дуня, производившая уборку.

— Где он? — спросил я

— Кто?.. — как-то испуганно спросила она.

— Господи! Кокандов, разумеется.

— К-какой К-кокандов?..

— Не понимаю, о ком вы это спрашиваете? — донесся сзади голос неслышно подошедшей Амалии Фридриховны. — Вдруг «вспомнила»: — А, да, да, припоминаю — господин Кокандов… Это тот господин, который прибыл сюда как за пару часов до вас. Так вы же, должно быть, помните, что он вышел прогуляться как раз перед сходом ледника, и именно в ту сторону. Правда, Дуняша?

— П-правда…

Амалия Фридриховна притворно вздохнула:

— Бедняга. Теперь уже вряд ли найдут.

Все было ясно. На секунду-другую во мне проснулся государственный прокурор, который в подобных случаях обязан действовать, независимо от личности убиенного, но он, этот прокурор, едва пробудившись, тут же и улетучился, освободив в душе место для живого человека со своими пристрастиями. Да, я уже ощущал себя в отставке и лишь теперь понял, как теснил дыхание этому живому человеку тот воображаемый мундир.

Хозяйка, пристально глядя на меня, спросила:

— Вы разве, Петр Аристархович, не помните, как он уходил на ту злополучную прогулку?

Если и была у меня досада, то лишь оттого, что перед своей «прогулкой» Кокандов унес с собой какую-то тайну, связанную с Клеопатрой и с убийством Ряжского. (Впрочем, на сей счет я тоже имел кое-какую версию, нуждавшуюся лишь в некоторой проработке.)

— Да, да, теперь точно припоминаю… — перед тем, как уйти в свой нумер, проговорил я.

Далее в то утро я производил действия, свойственные для преступников и уж никак не приличествующие для государственного прокурора; мой прежний наставник, судебный следователь Савелий Игнатьевич Лежебоко назвал бы их «зачисткой территории». Теперь, мысленно расставшись со своим раззолоченным прокурорским мундиром, преступные действия эти осуществлялись мною легко и естественно.

Прежде всего следовало должным образом настроить всех остальных.