— Более чем. Хотя, к чему слова? Пойдемте, я все вам покажу на примере. Скажем, на Мэри Стьюбен из десятой палаты. Кому как не вам знать, что ее дела очень плохи.

Невидимые путы спали с Эммета и он резко встал, машинально растирая запястья, как будто был закован в кандалы. Но его ночной гость сидел, как ни в чем не бывало, ничуть его не боясь.

— Направляясь к вам, я прихватил для компании одного пухлого типа, который днем крутился возле колледжа с карманами, полными крэка, расфасованного в фольгу. Как, по-вашему, кто из них более достоин жить — Мэри или он?

От этих слов внутри Николаса все будто заледенело. Он вспомнил грустные карие глаза тающей на глазах малышки, и послушно направился за ночным гостем, а когда, спустя час, они вернулись в кабинет, то молча достал из заначки бутылку шотландского виски и от души отхлебнул из горлышка.

Мэри, которой по всем прогнозам оставалось жить не более пары недель, отныне была здорова. А большая часть потраченного времени ушла именно на то, чтобы подтвердить этот факт Николасу, не верящему ни своим глазам, увидевшим нечто жуткое и фантастическое, ни тут же проведенным анализами, ни показаниям аппаратуры.

— Невероятно… Невероятно… — твердил Эммет, снова потянувшись к бутылке, но потом, словно очнувшись, решительно закрутивший пробку и убравший ее в шкаф. — Я даже не буду спрашивать, кто вы такой и как все это делаете. Думаю, вы сами расскажете мне то, что стоит знать. Но я задам вам один вопрос. Почему…?

— Почему…?

— Почему вы не пришли ко мне сразу же, сумев излечить Кэтлин Харрис и всех остальных?! — врач смотрел на парня, комкая влажный носовой платок, которым последний час вытирал испарину со лба. — Вы представляете, скольким детям за это время я смог бы помочь?!

— Извините, — тот явно не ожидал такой реакции. — Но я был… занят важным делом.

— Важным… Что может быть важнее детских жизней…? — с горечью пробормотал Ник, отвернувшись и глядя на ночной город. — Да и не только… Если вы обладаете такими возможностями, то почему…

— Невозможно сделать так, чтобы все люди на свете не болели, не старели и не умирали, мистер Эммет…

— Не продолжайте. Как медик, я отлично это понимаю. Но дать надежду детям… Это совсем иное.

— Так вы согласны с моим предложением?

— Что? Да, конечно! — и рослый врач отошел от окна, повернувшись к собеседнику. Внешне он выглядел он уже гораздо более спокойным, недолго колебавшись с решением. Но внутри у него разгоралось настоящее пламя жажды действий — уже с учетом новых возможностей. — С лечением, как я понял, сложности почти нет, хотя мне и понадобятся объяснения хотя бы основ этого процесса, но смогу ли я…

— Сможете. Я настрою призмы только на вас… Хотя советую подумать о двух вещах — как вам избежать слишком большой огласки результатов этой новой «терапии». И о помощнике, кого можно было бы посвятить в нашу с вами тайну. Лучше всего из рядового медперсонала.

— Да, вы правы, это стоит обдумать. А… «доноры»? — и Ник задал самый волнующий его вопрос. — Вы не ошиблись — у меня не будет нравственных проблем касаемо права на жизнь подобных личностей, и я не жалуюсь на физическую форму, но все же похищать людей… И к тому же преступников…

— Об этом не беспокойтесь, каждый должен заниматься своим делом, — покачал головой молодой человек, перевернувший всю жизнь детского врача за какой-то час. — У меня есть несколько… хороших знакомых, которые будут поставлять вам донорский материал по первому вашему звонку.

И можете даже не спрашивать, — парень посмотрел на Эммета твердо и жестко. — Это никогда не будут простые люди с улиц, или даже какие мелкие жулики, укравшие ботинки или батон хлеба. Только те, кто сами, осознанно, поставили себя за грань понятия «человек». Это я вам обещаю.

— А теперь, мои юные друзья, Распределяющая Шляпа поможет каждому из вас выбрать свой факультет и обрести новых, верных товарищей на все те увлекательные годы, которые вы проведете в наших стенах!

Альбус Дамблдор, директор школы магии и волшебства Хогвартс, прямой и высокий, стоял перед преподавательским столом в главном зале замка, и произносил традиционную речь перед учениками, знаменующую начало очередного учебного года.

За время, прошедшее после поражения Вольдеморта он заметно окреп и даже загадочным образом помолодел — морщин на его лице стало заметно меньше, а его знаменитые белая борода и длинная шевелюра сейчас пестрели множеством рыжих прядей.

— Шляпа мудра и повидала на своем веку многих учеников, но помните — ваш выбор и жизненный путь в итоге определяет не она, не ваши родители, возраст, речь или цвет кожи, а только ваши стремления и поступки! Вперед же!

— Абигайль Ассам! — громко прочитала декан Гриффиндора первое имя в списке первокурсников, и светловолосая девчушка с черным бантиком-«ушками» на затылке направилась к знаменитому табурету.

— Равенкло! — раздался вердикт, и питомцы Флитвика бурно зааплодировали, приветствуя новичка в своих рядах.

Дамблдор, одобрительно глядя на учеников сквозь свои знаменитые очки-половинки, пребывал в спокойном и радостном расположении духа. Начинался еще один учебный год, Хогвартс принимал своих новых постояльцев и готовился выпустить во взрослый мир тех, кто заканчивал обучение в этом