Наконец, та, что с огненным хвостом, неуверенно кивает.

Пальцы сами собой нащупывают кобуру с заряженным лазганом. Не столько ради ощущения собственной безопасности, сколько ради того, чтобы они увидели, что он вооружен. Император защищает тех, кто заботится о себе.

— Господин, что привело вас в нашу обитель? — голос Гвиневры сочится злостью. Это приятно. Работать с теми, кто сопротивляется всегда приятней. Чувствуется борьба.

— Я первый заместитель вашего господина Вебера. Я имею полное право в любой момент провести инспекцию ваших вещей, вашего помещения, вашего здоровья и ваши души на заражение скверной.

— И что вы планируете проверить, господин?

— Ваши души.

Гвиневра шарахается в сторону, инстинктивно закрывая собой Тарквинию.

— И почему вы всегда так реагируете? — Он вдруг рассмеялся, прислушиваясь к своему редкому смеху, что прорывался сквозь респиратор на его лице. — Император не терпит неуверенности в делах, посвященных ему, а биометрия ваших тел говорит что вы стрессом разве что не фонтанируете. Хотя вы же ксеносы, может для вас это и норма.

Он с довольной ухмылкой посмотрел на их лица, на которых вновь проступил столь сладостный для него страх.

— А теперь серьезно, — голос меняется на хорошо знакомое для Гвиневры шипение пустынного змея. — С этого дня вы аколиты инквизитора. Для многих людей это честь, за которую они без колебаний убили бы лучшего друга, а вы даже примерно не представляете, с чем будете работать.

— Ну разумеется, мы же только что об этом узнали. Еще утром мы сидели в своих камерах и ты. Ты! Приходил каждые два часа и уводил их на смерть! — Гвиневра отходит первой. Как только приходит понимание, что он пришел просто поговорить, а не прервать их жизненный путь, к ней возвращается привычная уверенность.

Взгляд Салливана способен испепелить: «Я прощаю тебе твое неуважение. Но только в этот раз.»

— Уже завтра за душами тех, кто остался, вполне могут послать тебя. И не дай Император тебе ляпнуть Веберу, что это негуманно. Или, что ты отказываешься выполнять его приказ. Император видит, исполнения наказания поручат мне, а я не хочу причинять вам боль.

— Тогда почему ты с ними? Почему не убежишь? — Тарквиния поддается вперед, возбужденно виляя хвостом. — Один из них сам пришел к ней, приведя с собой ответы на мучавшие их вопросы.

— Почему с ними? Убежишь? А не, к примеру, кто такой Бог-Император? Или откуда мы?… Убежать хотите? — он хитро прищуривается, видя замешательство на их симпатичных мордашках. — Так я и думал.

Он подтягивает к себе стул, с размаху садясь на него: «Я понимаю ваши чувства. Когда-то я тоже думал о нем, как о монстре. Но он на самом деле неплохой человек. Действительно. Вам никто не скажет об этом, но именно он выступил за ваше спасение.

Да да, не удивляйтесь. Мужик просто так долго жил среди дерьма и крови, что просто позабыл каково это — улыбаться просто так, а не ради обмана.

Просто скажу, что все его друзья погибли. Все. Кроме меня.

Его учитель мертв, как и его возлюбленная. Те, с которыми он только начинал свой путь и те, которые заменили ему семью. Они все мертвы. Да, он выглядит, как больной садист, но еще никого не пытал просто ради развлечения.

А сейчас на его плечах забота о многих мирах и бесчисленных жизнях, которые он может спасти, если его план осуществится».

— Это не ответ.

— Послушай, я пришел сюда не оправдываться за его поведение, а помочь вам не сыграть в ящик к концу этой недели. И вот вам первый совет- даже не думайте о побеге.

Он обводит по ним взглядом своих прищуренных глаз: «Я знаю, что как минимум одна из вас обсуждала подобные планы. И могу тебя уверить, что в следующий раз Вебер узнает о твоем плане еще до того, как ты сможешь их осмыслить».

Салливан закатывает рукав своей рубашки демонстрируя ей череп, обрамленный лавровым венком: «Было время, и я хотел сбежать, пока не узнал, что с космического корабля это сделать несколько проблематично. Меня ловили наверно раз десять. В вашем случае он может потерпит одну, может две попытки, а потом просто пошлет по вашему следу гончих сервиторов Молотова, отряд своих штурмовиков или меня. И это еще если он решит проявить капельку великодушия, давая вам иллюзию возможного спасения».

Тарквиния осторожно садится по поближе к этому чудоковатому человеку. Не очень близко. На самый краешек кровати: «Десять раз? А ты не пробовал разную тактику?».

— Тактику? Похвально. Хочешь заранее узнать что не работает? Так вот забудь! Помнишь те черные нити, что раскаленными иглами пронзили твою плоть когда на теле впервые появилась эта метка? Это ведь не чернила были.

Салливан широко улыбается под респиратором и в его глазах появляется пламя внутренних бесов: «С того момента, когда на тебе появилась эта метка — ты под колпаком. С того момента Вебер знает о тебе все. Где ты, здорова ли, какое у тебя настроение.