Саламандра в страхе посмотрела на Магоса. На лице под маской злости невидимой тенью проскальзывает испуг. Она делает шаг и в холодном свете комнаты можно увидеть как бледна ее кожа.

— Протяни руку.

Как только Гвиневра неуверенно протягивает свою руку, один из механдритов с молниеносной скоростью обвивает ее запястье, оставляя на ней несмываемую метку. Саламандра даже не успевает вскрикнуть, как все уже заканчивается. Она видит как покрасневшей коже проступает неведомый ей символ — череп в обрамлении лавровых венков. Руку словно пронзают тысячи раскаленных иголок.

— Это метка инквизиции. Она ваш пропуск и ваша защита. И гарантия вашей верности.

— Да, не делайте такие удивленные лица. Этот рисунок- всего лишь рисунок, а вот то, что сейчас распространяется внутри твоего тела, — он с удовольствием отмечает как Гвиневра отчаянно пытается расчесать место метки, от которого черными нитями по всей руке стало разносится его технозелье. — Это ваша метка. Бежать с ней бесполезно, бесполезно скрываться и прятаться. Отныне каждая собака в этом лагере будет знать, где вы, так что подумайте дважды, прежде чем решиться на глупость.

Он оценивающее смотрит на Гвиневру, словно чего-то ожидая.

— Ты не умерла. Отлично. Теперь Тарквиния.

Серые стальные стены. Две жесткие койки. Две тумбочки. Раковина и отдельный санузел. Минимум техномагии, только простая руна, отвечающая за свет. Им сказали, что по меркам этого корабля, это роскошь.

Гвиневра с грустью листала выданный ей молитвенник.

— Послушай, я не знаю, о чем он говорил, но мы должны отсюда бежать. Я не знаю, что это такое, но я не чувствую магии в этих печатях.

— Бежать? — голос Гвиневры глухо разносится в стенах их маленькой комнаты. — Куда?

— Куда? Куда?! Да какая разница! Тут лес на многие дни пути. Стоит им хоть один раз выпустить нас наружу и мы сразу побежим. К реке. Как и планировали в самом начале., - Тарквиния с надеждой смотрит на свою подругу. — Я больше ни часа не продержусь в этом месте. Сразу, при первой возможности. Как только будем у двери, я постараюсь оглушить инквизитора и….

В возбуждении она встает и начинает быстро ходить по комнате, быстро перечисляя способы побега: «Наверно, мы должны вторгнуться к ним в доверие, а потом, когда контроль ослабнет… Да, наверно так и сделаем».

«Хотя нет, это опасно, никто не знает, что взбредет им на ум уже завтра, к вечеру завтрашнего дня нас могут уже казнить или пустить на опыты. Мы же никто. Сами чужеземцы в этих землях. Да любой крестьянин из местной деревни за пару медяков и кружку пива расскажет больше, чем мы знаем»: ее глаза лихорадочно блестят, разум замкнулся в своем маленьком мирке и теперь ничего не осознает кроме давящих стен и желания покинуть их. Она усаживается на край кровати, продолжая уже полушепотом проговаривать очередной план и причину не тянуть до рассвета. — Послушай Гвиневра, как думаешь, сможешь оглушить охрану? Хотя нет, проще сбежать по вентиляции…

— Тарквиния, — саламандра пытается докричаться до что-то лихорадочно говорящей инари, — Тарквиния! Послушай меня! Я остаюсь!

— Что?! — От удивления Тарквиния подпрыгивает на своей койке, — Ты наверно шутишь, да? — Она несколько секунд вглядывается в ее лицо, надеясь, что все это всего лишь неудачная шутка, но не находит той озорной искорки в ее глазах, что раньше давала утешительный ответ. — Ты не шутишь. Но почему?!

— Я дала им слово саламандры. Они сказали, что в обмен на твою жизнь они хотят моей покорности. И я дала им Слово. Свое слово они сдержали. Теперь мой черед.

Рот Тарквини беззвучно раскрывается, как у рыбы, выброшенной на берег: «Ты что такое говоришь?! Ты что говоришь?!». Она ударяется в слезы, налетая на саламандру со своими слабыми кулаками. — Бросить меня решила?! Да? После всего, что я ради тебя сделала!

— Они обещали сохранить тебе жизнь и они ее сохранили! — Инари быстро отходит назад. Впервые она видит как Гвиневра с нескрываемой ненавистью смотрит на нее. — Я остаюсь. И я не буду помогать тебе в завтрашнем побеге!

— Не буду?! — Тарквиния тяжело дышит. — Ну и отлично, без тебя справлюсь, старая карга! Ты мне не мама, чтобы указывать! Я сама все сделаю!

— Гаура, нет!

В комнате наступает звенящая тишина. Тарквиния ошарашено смотрит на Гвиневру, что сейчас отвернула свое лицо, стараясь не смотреть в ее сторону.

— Гаура? Кто это?

Она отвечает не сразу. Сперва сглатывает появившийся в горле ком. А после говорит тихим, чуть слышимым голосом.

— Неважно. Просто девушка. Которую я не смогла отговорить.

Тарквиния устало прислоняется к стене. В груди комом растет чувство безразличия и какой-то странной отстраненности.

— Ты это серьезно? — последняя вялая попытка изменит положение.