Слава пожал плечами. Поправил отросшую за последние недели чёлку. Ему казалось, что удастся сформулировать что-то важное, объяснить это брату и понять самому, но он вновь остался ни с чем.
Фёдор Кузьмич разговора сыновей не слышал — поглядывал в сторону, куда ушёл Очир. Следопыта не было уже три часа.
Очир брёл в обход старого курунга. Знал, что нужно возвращаться. Договорились с егерем о краткой разведке. Но следопыт не мог остановиться. Увидел человеческие следы и решил во что бы то ни стало выяснить, куда они ведут.
Это были следы от ботинок со странной подошвой — широкой, гладкой. Они петляли среди елей, спускались в овраги, пересекали речки, а теперь ушли под бурелом заросшего курунга. Тут когда-то горела тайга. Всё опало, осыпалось мёртвыми углями. Поверх гари вырос свежий лес, но корни новых деревьев держались слабо и при сильном урагане вырывались наружу. Так собралась непролазная чаща. Её обвило ивняком, черёмухой. Валежины и выворотни преграждали путь, складывались массивными крестами, шлагбаумами. Сплетения подлеска между ними тянулись витками колючей проволоки. В такую кутерьму даже медведь не сунется. Но странные следы ушли именно в этот бурелом и там затерялись. Очира тянуло вперёд любопытство. Ему не нравилось это место. Заросшая тайгой кальдера томила его дурным предчувствием, и неожиданная загадка для следопыта была замечательной возможностью отвлечься.
— Смотри, какая! — Слава, дождавшись брата, указал ему на птицу.
Небольшой упитанный рябчик носился возле кустов. Приближался к мужчинам, показывал светлую спинку, потом вдруг припадал к земле и как-то неловко, медленно ковылял в сторону.
— Птенцы рядом, — лениво промолвил Юра.
— Ну да, — согласился Слава, со свистом посмеиваясь в приплюснутый нос.
Рябчик выставлял охотникам пятнистые бока. Весь краповый, с серыми и коричневыми полосами, он и в траве был малозаметен, а на гальке со мхом вовсе пропал бы. Только брови были широко и неестественно подведены красным.
— Актриса, — хохотнул Слава.
Рябчик всеми силами изображал подранка. Надеялся, что охотники прельстятся лёгкой добычей и побегут за ним. Хотел увести от птенцов — минуту назад они беззаботно бегали по лужайке, пищали, а теперь попрятались по кустам.
Юра, заскучав, отошёл к пологому спуску. Он, как и отец, всё чаще поглядывал в чащобу, куда на разведку отправился Очир. Прошло уже четыре часа, а новостей от него не было.
Охотники стояли на границе, отделявшей густо заросшее дно кальдеры от первого холмистого кольца. Вчера днём, выйдя из пещеры, они заметили дым костра. Беглецы явно жгли сухие дрова, надеясь, что Нагибины их не заметят. Напрасно. Дымок был слабый, почти прозрачный, но для зоркого глаза различимый за много километров.
Нужно было скорее нагнать Переваловых. Вся эта погоня начинала утомлять. Смерть двоюродных братьев, Тензина и Чагдара, не расстроила Юру, однако он понимал, что поймать беглецов теперь будет сложнее. К тому же было неизвестно, куда подевался монгол со своей девчонкой. Очир заверял, что возле водопада их следов не было. Да и надпись на берегу озера была свежей. Значит, Джамбул бродил где-то по тайге и в любой момент мог прийти со спины. При этом Слава ночью божился, что видел в зарослях силуэт монгола. Ему никто не поверил. Конечно, гиганта Джамбула трудно с кем-то перепутать, но едва ли он прошёл бы из пещеры незамеченным, там караулил Очир.
— В темноте от страха всякое покажется, — сказал тогда Фёдор Кузьмич. — И мать родную увидишь, и деда мёртвого разглядишь.
Юра был согласен с отцом, однако хорошо видел, что и тот озадачен происходящим. Нагибины верили, что беглецы выведут их напрямик к золоту. Поднимаясь по расщелине водопада, ждали последнего сражения. Готовились резать ножами, душить, давить, потом забрать всё, что принадлежало им по праву. А тут — ни пещеры, ни золота. Какая-то долина, в которой, кажется, и людей-то никогда толком не было.
Уйти просто так Нагибины не могли. Мать не поняла бы их. Нужно было смыть кровь. Поймать беглецов, выпытать всё, что им известно. Пусть даже не найти сокровищ. Отомстить и спокойно возвращаться домой.
Юра сплюнул на землю. Он считал, что нужно было сразу пытать мальчишку. Схватить его мать. Припугнуть. Они бы всё рассказали. Эти игры ни к чему хорошему не привели. Ведь Фёдор Кузьмич знал про девчонку. Очир ему рассказал. О том, как она приходила в первый раз, когда разре́зала палатку. О том, как приходила второй и третий — что-то вынюхивала. Было очевидно, что она готовит побег. Один выстрел решил бы все вопросы. Но Фёдор Кузьмич сказал, что беглецов нужно отпустить.
— Они понимают, что у золота решится их жизнь, — говорил егерь. — Обещай им всё, что хочешь. Они не поверят. Слишком дорожат своей шкурой, будто она у них особенная. Значит, нарочно запутают нас и себя. Ведь мы много не знаем. Но если их отпустить, они сделают за нас всю работу. А мы только будем следить. И чуть что — вмешаемся.
— Они назад пойдут, домой, — заметил тогда Юра.
— Э, нет. Ты не прочувствовал Сергея Николаевича. Этот не даст свернуть. От страха, от жадности, нам с тобой назло пойдёт искать своё золото.
