— Что… Что это значит? Какие четыре года? О чём ты… Постой… Что вы сделали с Тюриным?
Чартымай с удивлением посмотрел на дочь. Солонго пожала плечами. Сергей Николаевич понял, что они ничего не знают об участи профессора.
Тюрин всё глубже уходил в темноту. Не решался включать фонарь. Иногда наклонялся, чтобы ощупать поверхность пола. Прислонялся к стенкам. Шёл дальше. Он всё ещё тихо посмеивался. Противоречивые мысли и чувства давно смешались в единый пульсирующий комок. Не было ни сил, ни желания в них разбираться. Нужно было идти вперёд. Несмотря ни на что. Профессор боялся, что ему помешают. Преследователи могли уже расправиться с Переваловыми, увидеть, что четвёртый беглец пропал, и отправиться на его поиски.
— Как мило, — улыбаясь, Фёдор Кузьмич вышел из-за валуна.
Обожжённой левой рукой он придерживал на спине увесистый свёрток из перетянутой ремнём куртки. В правой руке у него был револьвер.
Тельняшка на егере висела рваная, грязная. На голове по-прежнему лежала нашлёпка чёрной матерчатой шапки. Шрам на взмокшем лбу казался тёмным, глубоким, был похож на раскол в каменной глыбе.
— Как в старые добрые времена. Экспедиция в поисках Корчагина опять в сборе. Ну, почти. Брось! — крикнул егерь, заметив, как Джамбул стал отводить в его сторону ружьё. — Брось, как бы там тебя ни звали. Одно неверное движение, и ты отправишься к своим поганым праотцам. Это я тебе гарантирую. Держишь мысль? Вот молодец.
Чартымай опустил ружьё на пол.
Солонго, едва услышав шаги, исчезла. Только что она стояла возле Артёма, а тут в два коротких прыжка оказалась под стеной. Девушка опять стала тенью. И тихо скользила вперёд. Егерь её не замечал.
— Надо сказать, вы мне облегчили задачу. Я уж ломал голову…
— Что у тебя? — спокойно спросил Чартымай.
— Ну, тебе ли не догадываться? — Фёдор Кузьмич тряхнул свёртком. — Золото я не нашёл. А вот десяток красивых статуй отыскал.
— Белое сокровище.
— Именно. Но ты не беспокойся, твои друзья-дикари не обеднеют. Там куда больше, чем вы сможете потратить за всю свою никчёмную жизнь. Я взял совсем чуть-чуть. — Егерь подмигнул Чартымаю.
— О чём ты? — спросил Сергей Николаевич.
— Любопытство сильнее страха? — усмехнулся Фёдор Кузьмич. — Или ты до сих пор мечтаешь написать свою статейку? Сколько же ты готов отдать ради сенсации? Жену, сына? Собственную жизнь?
Тюрин стал изредка включать фонарь. Заметил, что тоннель сужается. Мелькнули последние сталагнаты, затем начался сухой душный коридор. Стены и свод в нём были будто выровнены, отшлифованы человеческой рукой.
Вскоре профессор увидел первые рисунки. Это вновь были охристые петроглифы, только не такие древние, не такие точные. Не было времени рассматривать их. Тюрин знал, что важнее пройти тоннель до конца. Петроглифы можно было оставить на обратный путь, однако несколько изображений заинтересовали профессора. Он с сомнением осмотрел их. Прошёл пару метров в темноте. Включил фонарь и опять взглянул на петроглифы.
— Любопытно…
Это уже были не просто зарисовки из прошлого, а целые рассказы, переложенные в образах. Тут потребовалось бы изучить всю стену, чтобы понять, о чём идёт речь, но Тюрину казалось, что он улавливает значение деталей. Профессор остановился перед одним из рисунков. Долго всматривался в него. Простонав, опять засмеялся. Чувствовал, что теряет рассудок. Отчётливо видел на стене изображение своего лица. Выключал фонарь и включал вновь.
— Любопытно… Оно как бы факт. Это я. Но как? — Тюрин поправил очки, сползавшие по влажному носу. — А тут… да. Получается, что он жив? И сейчас они стоят там вместе? Они ещё не знают, чем это закончится. Я не успею, да и… Безумие. Так не бывает.
Тюрин с силой тряхнул головой. Несколько раз ударил себя ладонью по затылку и заторопился дальше. Ему хотелось остановиться. Вернуться к только что увиденным рисункам. Убедиться в том, что это было лишь краткое помутнение ума. Но профессор настойчиво шёл вперёд.
В очередной раз включив фонарь, понял, что тоннель заканчивается. Впереди виднелся тёмный проём. Всё как указывала карта. Там должен был начаться спуск. Долгий, петляющий спуск, уводящий в самые глубины горы.
У проёма по обе стороны возвышались отлитые из золота Стражи. Они, как и ожидал Тюрин, стояли к нему спиной.
— Кубулгаты, — прошептал профессор.
Это были оборотни. Точные копии фигурки, которую когда-то Тюрин увидел в руках Артёма. Медведи с головой старика. С путаными узорами на голове и лапах. Теперь профессор знал, что это не узоры, а карта, в точности повторяющая изгибы тоннеля, ведущего вниз от этого проёма.
Кубулгаты были на две головы выше и в три раза шире профессора. Размерами они превосходили даже гиганта Джамбула. Сложно было представить,
