— А ведь с золотом тут ничего странного. Да. Оно как бы факт. Первые месторождения в Саянах открыли именно карагасы. И Бирюсинское месторождение они сами показали русским. Только сейчас об этом не вспоминают… Неудивительно, да… Это был их дом, они тут многое знали. Гораздо больше, чем нам кажется. А Дёмин… да, теперь я верю в эту историю. Одному Богу известно, как он сюда забрёл. Но ему это удалось. И он… увидел золото, которое сами урухи и собрали. Украл самородки и сбежал отсюда. Должно быть, насмотрелся всякого, вот и перепугался. Тут вопросов нет… Если б только и мне это увидеть! Не сидеть в клетке, а спуститься к их домам и святилищам. Войти в их библиотеки…

— Так ты думаешь, это твои урухи нас схватили? — спросил Юра.

— Уверен! — оживился Тюрин, поправляя запотевшие очки. — Никаких сомнений. Я ещё тогда, в Кырене, заподозрил странное. Увидел у Артёма статуэтку с узорами. Такие узоры карагасы раньше вышивали на праздничных одеждах. Современные тофы их уже не помнят. Сами одежду не ткут. А фигурка-то новенькая. Вот я и подумал…

— Что же ты, дурья башка, сразу не сказал? — вздохнул Сергей Николаевич.

— Ну… я не был до конца уверен. Нужно было съездить в Иркутск. Заглянуть ещё раз в архивы, чтобы убедиться. Узоры-то всякие бывают…

— А потом?

— Что?

— Потом не мог сказать?

— Нет. Ты бы раструбил об этом в своей газетке.

— Ещё один… Корчагин не хотел делиться своим открытием. Потом ты. Вот и погляди, к чему всё это привело.

— Что они будут делать? — спокойно спросил Юра. — Эти твои урухи.

— Не знаю, — прошептал Тюрин.

— А ты подумай.

— На берегу болота стояли пиалы. Видели?

— Нас сюда несли без сознания, — по-прежнему спокойно ответил Юра.

— Ну да…

— Так что с этими пиалами?

— В них дымил можжевельник. Если я ничего не путаю, это артыш — подношение Священной горе.

— И?

— Значит, готовится большое жертвоприношение великому хранителю Даг-Ээзы.

— То есть нас поведут на убой?! — вскрикнул Сергей Николаевич.

— Не знаю. Карагасы людей в жертву не приносили. Барашка, оленя — куда ни шло, но…

— Но эти твои урухи совсем не похожи на старых карагасов, — закончил за профессора Юра.

— Да.

— Вот и славно. — Сергей Николаевич от бессилия ударил по тине.

— Что же нам делать? — жалобно спросила Марина Викторовна.

Ей никто не ответил. В клетке, окончательно утонувшей в ночной темноте, стало тихо. Только покачивалась вода, когда кто-то из пленников начинал перетаптываться на месте.

Тихим, сбивающимся на дрожь голосом Марина Викторовна проговорила строки из любимой походной песни отца:

Помедлив, она продолжила, запела, теряя голос, сбиваясь, но с каждой строчкой всё более уверенно: