приютом, хоть на одну, да спокойную, ночь. Да и долг гостя перед неведомым хозяином…

На прощанье, решил еще раз обойти комнаты — может, найду, чего?

Проверив, чтобы окна были плотно закрыты, снова подошел к проигрывателю, на котором осталась не убранная мной со вчера, пластинка Битлов.

Аккуратно упаковав винил в полиэтилен, а затем — в картонный конверт упаковки, с фотографиями длинноволосой четверки, шагающей по зебре через дорогу, открыл шкафчик и поставил, точнее — попытался, поставить пластинку на место. Что-то не давало пластинке встать на место, заставляя уродливо торчать из ряда своих товарок.

Убрав соседние пластинки, обнаружил тонкую, 12-ти листовую тетрадь, исписанную идеальным, каллиграфическим почерком.

Расставив винил по местам, уселся на пол и открыл тетрадь на первой странице.

«… Это был, какой-то не правильный, киборг…» — Прочитал я первую строку и опустил свою пятую точку на пол.

«Рано я воду слил…» — Промелькнула мысль в голове, а глаза жадно вцепились в вереницу строк, глотая продолжение.

«…Киборг и в самом деле был странный. — Описывал свои ощущения каперанг Бэзил Поваст, в тетрадке, которую оставил специально для меня, прекрасно зная мои пристрастия в музыке. — У нас была, 78 серия, на корабле — два, совершенно разных киборга, один из которых осознал себя через год службы, а второй, так и остался чутким ведомым, под крылом своего «ожившего», коллеги. Этот, даже по внешности, к 78 серии — не относился, могу Вас заверить, как офицер совсем не торгового флота! Хотя маркировка утверждала обратное. Впервые мы с ним встретились в апреле 26 года. Затем, еще семь раз, последний — 14 октября 39 года. Каждый раз, встречаясь с ним, мне приходилось все начинать с начала — его хозяева, старательно чистили ему память, после каждого побега.

О том, что киборг — беглец, можно было и не гадать — «свободных» на базе «Ридж», не водилось отродясь. Пару раз, приняв от меня одежду, киборг честно предупреждал, что за ним по следу, идет «охотник».

«Охотника» этого, я бы с большим удовольствием — прибил! Увы, через нашу деревню, поисковики риджа не проходили ни разу, лишив меня удовольствия их лицезреть…»

О многом писал в своем дневнике Бэзил, выписывая каждую нашу с ним встречу, очень тщательно подбирая слова и обороты речи.

Из тетрадки я узнал, что дверь в подвале — фальшивка, а сам Бэзил, уехал жить к дочери, в Америку в 40-м году, оставив дом под охраной частного бюро… Все это он писал в тетрадке, совершенно не скрываясь и не боясь, что кто-то, что-то ему предъявит. Очень был деятельный, каперанг!

Он очень сожалел, что за все время моей беготни, мы только один раз и успели, спокойно по ужинать, под Битлз, под так понравившийся мне, «Help!»

Усмехнувшись — «Help!» — действительно играл в мозгах все утро, закрыл тетрадь, дивясь прочитанному.

Три часа, проведенные на полу, вернули мне семь моих побегов.

Один — точнее, пять — вернула пещера, но… Там, никаких записей можно было не искать.

Растирая лицо и массируя голову, обратил внимание, что шрамы, еще недавно едва заметные, исчезли совсем, а пальцы покалывают начавшие отрастать, волосы.

ТВ — мое лекарство, ставшее для человечества — ядом. Забавную штуку отчебучили экзоты. Как ни крути, тело они мне восстановили — не отнимешь, качественно. Воспоминания, конечно — тю-тю, но… Под себя не хожу, читать-писать — умею, бегаю быстро, думаю — шустро, а остальное — приложится.

Мысленно попрощавшись с каперангом и пожелав ему всех благ, отправился восвояси.

Задерживаться в деревне мне смысла не было, а если Марина и вправду, охотилась за мной, то… Вполне может статься, что Макс уже рассказал ей, кто я есть, и они дробным топотом догоняют меня, что бы как можно больнее пнуть меня по моей «нежной заднице», как говорят янки.

Тем паче, что им есть на что, обидится…

Всем!

Что ни может меня не радовать — ведь обидеть Всех, такое удалось только Ксореру, пусть земля ему пухом, а небо — нежным одеялом.

Закутавшись в робу, закрыл за собой дверь и, подперев ее куском водопроводной трубы, именно для этого и прихваченной из подвала, постоял на пороге, под небольшим козырьком, мысленно готовясь кинуться в самую снежную метель, не на шутку разыгравшуюся на улице.

Здравый смысл, в очередной раз покрутил пальцем у виска и оправился на боковую — в свое излюбленное место, на третью полку.

Накинув капюшон, сделал три глубоких вдоха-выдоха, как перед нырком на глубину и выскочил под снег.