И, мое обещание, сделанное сгоряча, тоже — помнит…

Поднявшись по лестнице, следуя за широкой спиной Жан-Пьера, прошел по коридору и остановился перед легкой фанерной дверцей, также украшенной резьбой.

Батальная сцена, с танками, взрывами и летящими в небесах самолетами, заинтересовала меня, заставив замереть на пороге, изучая внимательнее.

— Это, Саймон вырезал, когда историей увлекся. — Пояснил младшенький, все ожидая, когда я от слов, перейду к делу. — Он назвал эту картину 12 июля 43 года…

— Ждешь, что драться начну? — Поинтересовался я, глядя в голубые глаза паренька. — Не начну. Во-первых, сорвалось сгоряча. Во-вторых, сыновья почтительность, дело такое, хитрое… Главное, чтобы почтительность, в слабоумие, не переросла.

Жан-Пьер улыбнулся, давая понять, что — не перерастет.

— Мир? — Протянул я руку, младшенькому.

— Мир! — Довольно пожал мою руку, своей немаленькой грабаркой, паренек. — Вы, Эрик, на ночь окно не открывайте — комаров у нас — уйма. Съедят.

С улыбкой проскользнув мимо меня, Жан-Пьер стрелой промчался по коридору и слетел по лестнице, почти не касаясь ступеней.

Хлопнула входная дверь и девичий голос тихо пискнул.

«Молодежь»! — Расплылся я в улыбке и приступил к осмотру комнаты.

Вышивки присутствовали и здесь, в «огроменном» количестве «цельных» семи штук, пряча за собой чисто беленые стены. Окно, с поднимающейся рамой. На полу — ворсистый ковер, с цветочным узором, приятно щекочущий босые ноги. Двуспальная кровать, с никелированными шишечками, по углам подголовников, накрытая ярко-красным, лоскутным одеялом, так и манила завалиться на нее. Гора подушек, украшенных вышивкой, разного размера и формы, на любой вкус — пирамидой возвышалась на кровати.

Рассматривая все это великолепие, стало не по себе — даже имея «нормальное» тело — головой то я — киборг…

Сложив вещи на небольшом столике, стоящем у окна, попробовал устроиться на кровати.

Мягко!

Сбросив на пол одно одеяло — подстелить, подушку, пожестче, и накрывшись вторым одеялом, принялся раскладывать события сегодняшнего дня, по полочкам.

Не могу сказать, что меня все устраивало.

Сон не шел, а ноги подрагивали, словно пытались унести меня из-под теплого крова.

Ворочаясь с боку на бок, раскладывал кубик событий и так и эдак.

Все едино получалось — черти что!

По отдельности, все факты — на своих местах. А вот вместе…

Не выдержал и, подойдя к окну, поднял фрамугу.

Ночная жизнь поселка, уже давно крепко дрыхла, в своих кроватках, глядючи седьмой, если не одиннадцатый, сон. Живность, разбросанная по сараюшкам, тоже сонно ворочалась на своих насестах, стойлах и денниках. Ночные пичуги, не тревожили сон, облетая деревушку стороной. Ровная, размеренная, как дыханье спящего человека уставшего от повседневных дел, нега разливалась в округе.

«Входящее сообщение — абонент неизвестен — Принять?»

«Принять».

«Беги!»

— Вот и верь в идиллию! — Сорвалось у меня с языка. — Чем тише пруд, тем дурнее в нем черти! А, радиомодуль, батенька, надо было выключить! Идиот!

Ругая себя последними словами, деактивировал модуль связи, собрал вещички и застелил за собой койку — как было.

Уходить не хотелось.

Хотелось, впервые в жизни, остаться и дать бой, непонятно чему. Чтобы это самое «непонятно что», больше за мной не гонялось, как охотничья свора, за волком.

Я не волк!

Я ведь могу и под флажки, поднырнуть!

Приоткрыв дверь в комнату, прислушался.

Тихо в доме.

Почесав затылок, высунулся в окно и присвистнул — прыгать вниз, значит оставлять следы на роскошной клумбе, с непонятными по ночи, цветами.