которую не объять.

Я уже когда-то видела такой взгляд. Ощущала такое тепло, такую сопричастность. Единство.

Ярость схлынула, в груди защемило, и я не сдержала слез. Горячие — они жгли щеки, осыпались жемчугом в траву, питая землю моей болью, моим разочарованием. Злостью.

Подросток на меня не смотрел. Казалось, Эгиль — единственное, что интересует его в этот момент.

— Ты молился мне так долго, а как только увидел, пал ниц, — сказал он тихо, и горбатая спина Эгиля вздрогнула. Он поднял к мальчику лицо, на котором читалась мольба.

— Спаси меня. Только ты можешь спасти!

— Тебя никто не спасет, — все так же улыбаясь, ответил мальчик. — Ты скормил свое племя вампиру, и много лет тьма ела тебя изнутри. Посмотри, от тебя ничего не осталось.

Он взмахнул рукой, вокруг Эгиля сгустилась его же тьма, накрыла колдуна плотным покрывалом, а когда рассеялась, колдуна больше не было. Лишь тьма оседала на лопухи черной сажей.

Когда Эгиля не стало, мальчик, наконец, посмотрел на меня. И улыбнулся. Его улыбка грела. Тепло обволакивало, терлось о мерзлую кожу мягкими боками. Ластилось гибкой кошкой к ладоням.

— Идем.

Он протянут мне руку, и я, не задумываясь, шагнула к нему.

— Полина, — возмутился было Влад, но тут же замолчал.

— Поезжай домой, — бросил мальчик ему через плечо, и мы вышли за калитку. Мир завертелся красками, плеснул через края, выбрасывая нас в реальность, которой я не знала.

Вокруг был туман. Вязкий, серый — он жался к ногам, опутывал щиколотки. Голые ветви деревьев по обе стороны от уходящей в молочный воздух дороги тянулись к сизому небу в рваным, стальных облаках. Мы ступили на эту дорогу, и мальчик повел меня вперед. Куда, я спрашивать не стала. Не потому, что растерялась — желания не было. Все происходящее виделось правильным, и слова казались ненужными, пустыми.

Мелькнула одна-единственная мысль: как там Влад. Но мальчик успокоил меня.

— Все с ним нормально. Домой поедет. А ты скоро найдешь, что ищешь.

Я поверила. Мне просто нужно было в это верить. Когда долго идешь к чему-то, достаточно мелочи, чтобы цель показалась близкой, только руку протяни — ухватишь. Но чем чаще ты протягиваешь и не получаешь желаемого, тем недостижимее кажется цель.

Свое желаемое я нашла у огромного серого камня на обочине. Бурая трава жалась к подножию глыбы, будто искала в ней защиты. В этой траве сидел тот, кого я мысленно похоронила. Такой же, как был — пестрая рубаха с широкими рукавами, блуждающая полуулыбка безумца и острый взгляд.

— Такой яркий был при жизни, а мирок создал тусклый, — сказал мальчик и остановился напротив Альрика. Первозданный поднял на него усталые глаза.

— Чего пришел? — спросил резко. — Нравится играть?

— Мне тут не рады, — с улыбкой сообщил мальчик и выпустил мою ладонь, отступил на шаг.

Наверное, туман скрыл его, потому что Альрик, наконец, заметил меня. Нахмурился. А потом тень узнавания скользнула по его лицу.

— Вот так сюрприз! — обрадовался он и даже подался вперед, наверное, чтобы лучше меня рассмотреть и удостовериться, что ему не привиделось. — Гуди привел ко мне маленького сольвейга.

— Здравствуй, Альрик.

Слова вышли шорохом, сухой прошлогодней листвой, высохшей на солнце — ломкими, колючими.

— Жаль, здесь от тебя мало прока, — посетовал он и снова откинулся спиной на камень, запустил пальцы в жухлую траву. — Ничего тут нет. Скука ест изнутри, как паразит. — Он посидел немного в задумчивости, а потом снова поднял на меня глаза. — Зачем пришла?

— Хочу вернуть умершего.

Я услышала себя будто со стороны и тут же захотелось врезать себе. Эрик не умер. Он жив! Жив…

— Вот как, — оживился Альрик. — И кого же?

— Эрика.

— А он… да? — жалостливо уточнил Первозданный и покачал головой. — Какая потеря. Но, похоже, тут намечается нечто интересное.

— Мне не до игр! — Белая ярость резанула по нервам, выбелила мир Альрика. Ветер рванул корявые ветви, и низкие облака понеслись по небу, будто запоздалые беглецы.

Теплая рука Гуди легла на плечо, успокаивая. Альрик покачал головой.

— Сильна…

— Я хочу вернуть Эрика, — процедила я сквозь зубы, сдерживая рвущуюся наружу злость. Зря Барт поделился со мной. Я не настолько мудра, чтобы