лужицей, и только это место в комнате кажется мне безопасным. Это и метр у подоконника, где стоит Эрик. Спиной ко мне. Он даже не оборачивается, когда я вхожу. Приходится кричать — в комнате внезапно оказывается очень шумно. Звенят стекла о метких капель, капли стекают по нему, заслоняя вид из окна — серую мглу, затянувшую мир, — барабанят по отливу. Ветер гудит в стенах, и сами стены стонут, будто жалуясь на судьбу.

На мой крик Эрик тоже не реагирует, и я вдруг понимаю, что больше не могу сдвинуться с места. Будто у входа стоит барьер, не впускающий в комнату живых…

Взгляд скользит по родной фигуре, оглаживает очертания. В груди болит от того, что я вижу его — такого близкого и далеко одновременно. Жжется ненавистный амулет. Я не сняла его только потому, что обещала… Нельзя нарушать обещаний погибшим — плохой знак. Вот и ношу.

— Эрик! — выкрикиваю последний раз, почти потеряв надежду. В конце концов, можно просто приходить и смотреть, если он не пускает. Просто смотреть — тоже своего рода счастье. Радость извращенца.

Но он вздрагивает. Впервые за все это время. Оборачивается и смотрит куда-то сквозь меня.

— Мама…

«Это я», — хочется сказать мне. Но голос тоже исчезает. И сама я исчезаю. Растворяюсь, выпадаю из сна в липкую от собственного пота реальность.

И так каждую ночь.

— Мама!

Алан хмурил брови и дергал меня за руку. Сквозь сомкнутые шторы пробивался яркий луч июльского солнца. Мокрая майка противно липла к спине, и я села, поправляя одеяло и морщась от тупой боли в правом виске.

— Что, зайчик?

— Мозно я с Дасей в голод поеду?

Странно, что он у меня еще спрашивает. Что вообще помнит, что у него есть мама…

— Конечно, можно, милый.

— А молозеное мозно?

— Можно, — улыбнулась я и погладила его по голове, наклонилась и поцеловала в макушку. Мягкие волосы пахли клубникой — видимо, новый шампунь. Предыдущий был медовый, и я от него чихала.

Складочка на лбу у Алана разгладилась, и он лучезарно улыбнулся.

— Клуто!

И убежал, оставляя меня наедине с осколками памяти, которые я судорожно собирала и воссоздавала в воображении, стараясь не забыть ни единой детали, ни единой черточки в образе, которым болела. Для этого пришлось закрыть глаза. Откинуться на подушку. Подтянуть колени к животу, обхватить озябшие ступни.

Холодно. Каждое утро так холодно, что я невольно дрожу. Даже несмотря на жару. Холод приходит из снов, цепляясь за меня в мрачных коридорах. Будто пытается выбраться. Будто ему тоже неуютно там. Глупый. Могла бы, осталась там навсегда. И мне почему-то кажется, если войду в комнату, получится остаться.

Но у меня не получалось.

На похоронах я присутствовала не больше получаса. Не могла смотреть на него, на влажную от дождя почву, которая падала на темный гроб. На цветы. На табличку, где было выбито его имя. Я бы не смогла искать его, если бы похоронила.

Потому уехала. И пролежала целый день, укрывшись одеялом с головой, зарываясь лицом в его рубашку. Пока меня не выдернул из кровати Влад. Велел умыться, одеваться и идти за ним.

С тех пор мы уже больше года ищем возможность вернуть Эрика. Сумасшедший год, за который я похудела на три килограмма, стала кофеманкой и убила двух колдунов. Я убила бы и третьего, да Влад удержал. Наверное, к лучшему. От них никакой пользы, но за это вроде как не убивают.

Веры в то, что колдун, пусть даже самый сильный, вернет Эрика, почти не осталось. Хищного можно отыскать только по остаткам кена, а наследование кена скади лишало нас шанса. Так мне сказал первый колдун, которого мы просили о помощи. Поэтому я его убила.

Второй пытался убить меня.

Третий…

Я поморщилась. Наверное, стоило передохнуть и собраться с мыслями. Но я не могла позволить себе ждать. Сны сводили с ума. А еще темнота. Каждый чертов вечер.

Мы были в хельзе, обыскали, кажется, каждый сантиметр Востока и западные поселения, которые в последнее время выглядели разгромленными и заброшенными. Мы пошли туда на всякий случай. Ведь хищный, убитый охотником, не попадает в хельзу…

Мы спускались на нижние слои и брали кен без усилий — черпали его горстями из воздуха, впитывали кожей, глотали с водой из красных, будто кровь, рек. Приходилось драться, но драки те я помнила смутно, будто кадры из скучного фильма. На нижних слоях мне я чувствовала себя лучше, чем дома. Дома