– Прости, – Яр склонился, поцеловал, не давая закончить фразу. Раз он решил ее защищать, теперь придется защищать еще и от этого, от собственных страхом, нервов, переживаний.

– За что? – Саша запрокинула голову, освобождаясь от не слишком настойчивых губ. – Это не ты бросил меня, пообещав, что когда-то я все пойму.

– Она не вернулась?

– Нет. Я не знаю, что произошло с этой женщиной. Не знаю даже, жива ли она. Меня это не интересует. Она бросила нас с папой ради чего-то другого. Я не хочу знать ничего ни о ней, ни об этом другом. Она ошиблась, я не пойму. Никогда не пойму, – каждый раз, когда Саша думала о своей матери, на душе становилось слишком гадко. От обиды и гнева. И за себя, и за папу.

– Но Саша… – он сам не до конца понимал, что собирался сказать, как оправдать неизвестную ему женщину, но считал, что обязан это сделать.

– Нет, Самарский, не нужно выступать адвокатом униженных и оскорбленных. Я никогда не пойму женщину, оставившую своего собственного ребенка ради мужчины.

– Так все объяснил тебе отец…

– Так я все слышала сама. Своими ушами! – чувствуя, как он снова заставляет ее нервничать, Саша села, бросив на мужчину яростный взгляд. Не медля, Яр тоже поднялся.

– Тебе было четыре, малышка. Ты не могла запомнить все… – он попытался пригладить выбившуюся прядь, но Саша увернулась из чистого упрямства.

– Думаешь, я бы не запомнила, что кричат друг другу мои родители, ненавидя в этот момент и себя, и меня? Ошибаешься, Самарский, ты не знаток человеческих душ!

– Саша… – Яр окликнул яростно сжавшую кулаки девушку, стоило той лишь отвернуться от него. – Я ведь не прошу тебя ее прощать. Не оправдываю твою мать, просто может она уходила не к другому мужчине, может она убегала от того, который рядом?

– Самарский… – Саша снова повернулась к мужчине, прилагая титанические усилия, чтобы не нагрубить ему, как это сейчас до одури хотелось сделать. – Считаешь, я стану слушать тебя в делах, касающихся моего отца? Даже не пытайся заставить меня в нем сомневаться. Это не он ушел из семьи. Не он бросил нас ради кого бы то ни было. Не он убежал. Не важно от или к. Не он! Я не нуждаюсь еще и в твоей терапии, хватит! Достаточно уже наслушалась в детстве!

Обелить мать в ее глазах пытались. Пыталась крестная, когда-то лучшая мамина подруга, пыталась бабушка по маминой линии – единственный человек из семьи Анастасии Титовой, которого отец к Саше ненадолго подпустил. Пыталась психолог, ведь простить и отпустить обиду – верный путь к излечению. Не получилось. Саша не хотела прощать.

Смиряясь с тем, что сейчас его не слишком убедительным аргументам Саша все равно не внимет, Яр сдался.

– Твой вопрос, – на непонимающий взгляд Саши ответил: – Твоя очередь задать любой вопрос и получить на него честный ответ.

Не давая себе времени передумать, Саша выпалила то, что интересовало ее давно, а вот спросить она не осмелилась бы, если бы сейчас в висках не била кровь с такой силой.

– Кто для тебя эта Снежа?

Самарский смотрел на нее долго, храня при этом молчание. Он думал. Как ответить правду на вопрос, на который и сам не знаешь ответа. Когда-то Снежа была для него всем. Почти всем. А вот теперь… Он ведь еще тогда, в машине, скинул ее звонок, принимая для себя окончательное решение.

– Мой друг, настоящий друг, которому я могу доверять секрет и быть уверен, что она его сохранит. Друг, который помог мне справиться с самыми большими потерями, которые, казалось, я не переживу…

– Зачем ты врешь? Ты обещал честный ответ. Она ведь твоя невеста, жена, не знаю, – он добился от нее правды о матери, так долго добивался и теперь получил, что хотел. Желал быть хранителем тайны Титовых – стал им. А она хотела знать правду о той, которая была то ли ее главной соперницей, то ли союзницей.

– Я не вру, Саша. Это правда, просто ты хочешь слышать не это.

– Хочу.

– Я не обещал жениться. Никому и никогда. Мы вместе уже очень долго. Шесть лет, если не больше. Я знаю Снежу с пеленок. Ровно столько же, сколько и Диму, они брат и сестра, – Саша кивнула, благодаря самому Дмитрию, это-то она знала. – Она росла у меня на глазах, сначала всего лишь малявка, надоедливая заноза, которую мы должны везде таскать за собой. Потом – строящая нам каверзы типичная сестра, а потом та, ради которой я лез в окно с цветами.

Саша пожалела сейчас о слишком своем ярком воображении. Как отчетливо она увидела Самарского с букетом в зубах, перелезающего через балкон, а на нем – милая Снежа, на чьих щеках две ямочки, следствие счастливой улыбки. Неприятно кольнуло в груди, она ревнует. Хоть и сама хотела знать, хоть и прекрасно понимала, что услышит.

– Так почему же не женился? Шесть лет, Ярослав. После шести лет либо женятся, либо расстаются, – так говорила когда-то Алиса, откуда подобную истину почерпнула подруга, Саша не знала, но согласилась. Ведь такой долгий срок или доказывает постоянство, которому формальность не страшна, или