А теперь уже Самарский почувствовал себя как Титов несколько минут тому. Разоблачаться перед конкурентом – не самое приятное, что может быть в жизни.

– Ты что, Самарский, ты запал на мою дочь? – сначала у Константина расширились от удивления глаза, а когда ответом ему стало молчание, собственное предположение спутало все мысли. Это… Это полнейший абсурд! Самарский сам же попался в ловушку, которую готовил для него. Осознавая всю комичность ситуации, Титов рассмеялся, совершенно от души. – Ты попал, Самарский! Черт, жаль, что я пока не могу посмотреть, как ты будешь за ней бегать! Знаешь, а теперь я даже готов сдать тендер! – Титов развеселился не на шутку. – Могу даже сказать, зачем. Хочу посмотреть на то, как она убежит от тебя со скоростью света, а ты будешь смотреть вслед грустным взглядом. Женщины такого не прощают, Самарский…

– Вам виднее, это же от вас жена ушла, – внешне Яр остался все так же серьезен, а вот внутри все в очередной раз перевернулось. Он знал, что Титов прав, во всем – и в том, что запал, и в том, что теперь боится отпускать, и в том, что так и будет, что убежит…

– Ушла… – улыбка с лица отца Саши не пропала, – а хочешь, расскажу, как все было?

– С чего такая щедрость?

– Ну ты же мне практически зять, пусть и без шанса, но хотя бы сегодня… Их порода, Самарский, очень любит свободу. Мне неизвестно, что она вкладывала в это понятие, но ей нужна была свобода, которую я ограничивал. А он, видимо, не ограничивал… И вот именно поэтому, милый мой… зять… можешь засунуть свою заботу о Саше поглубже. Она не оценит. Ей нужна свобода, она слишком похожа на мать.

Константин видел эту схожесть каждый день, каждый долбанный день бросая взгляд на дочь, перед глазами ставал образ Насти, будоража воспоминания и давно забытую вину. И как на зло, Саша смотрела так… Это было невыносимо, он помнил во взгляде жены непонимание и боль, даже ненависть, а вот дочь смотрела с обожанием, и это бесило еще больше.

– А мне кажется, вы накормили ее свободой уже достаточно… – в памяти Самарского же вспыхнул момент, когда Саша стояла в комнате, тело било мелкой дрожью, а в глазах немая мольба не отказываться от нее, а потом, как она доверчиво обвила руками его шею, проснувшись после страшного сна. Не так ведет себя человек, жаждущий свободы.

– Мне кажется, мы не о том, – прежде, чем продолжить разговор, они просидели какое-то время в тишине. Титов не собирался выслушивать от Яра рекомендации о собственной манере общения с дочерью, как и доказывать его неправоту. Всему свое время…

– Пока вы не разберетесь со всем этим, Саша останется у меня. И если решите, что воспользоваться моей помощью – не настолько уж выше достоинства генерального директора, мне можно позвонить. Это не благотворительность, Константин Львович, я попрошу когда-то взамен. Просто пока мне тоже выгодно, чтоб все эти бешеные скачки с тайнами и взрывами закончились.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи… – Титов встал, считая разговор законченным, – как-то сам разберусь.

Не сказав больше ни слова, мужчина скрылся за дверью. Для него стало неприятным откровением осведомленность Самарского в собственной жизни, да и сама мысль о том, что его дочь может так предать, тоже не делала ощущения более положительными, но признавать ни первое, ни второе он не собирался. Отличная черта победителя в том, что он благодарит многих, но в душе прекрасно понимает, что получил желаемое исключительно своими силами. Константин собирался выиграть именно так и в этот раз.

Ко всему привыкаешь. Говорят, если повторять одно и то же действие на протяжении двадцати одного дня, оно входит в привычку. Сколько Саша была пленницей, девушка точно уже не сказала бы, но, кажется, ее двадцать первый день прошел.

Ее уже не удивляли снующие по дому охранники, незнакомый, совершенно чужой дом, люди, которые, казалось, такие же чужие для нее, теперь скорей напоминали близких знакомых. Удивительно, она не знала даже фамилии Артема или Глаши, не знала, когда у них день рождение, какой цвет любимый, закончили ли они школу с отличием, но это не мешало испытывать к ним приязнь.

О Самарском этого она сказать не могла. Он снова вернулся, снова, будто ни в чем не бывало, жил какой-то собственной, обособленной от остальных обитателей дома, жизнью, идя на контакт с кем бы то ни было очень редко.

Ей в этой его жизни доставались иногда длинные задумчивые взгляды, когда сложно посмотреть в ответ, хотя так хочется, и общие ночи. Такой порядок вещей казался, по меньшей мере, странным, но дело в том, что и к этой странности Саша тоже привыкла…

Девушке сложно было уже вспомнить того Яра, который вселял в нее страх. Нет, он, конечно, мог снова посмотреть так же холодно, как тогда, Саша в этом не сомневалась, но почему-то этого не делал. Он мог снова запугать, снова найти болевую точку и на нее надавить, но и этого он не делал. Почему? Ей очень не нравилось быть заложницей Самарского Ярослава Анатольевича, циника, жестокого, расчетливого бизнесмена, а вот любовницей…

– Нет, – мысли снова зашли не туда. Возвращаясь в реальность, Саша отдернула от лица руку, в которой держала мужскую рубашку, хранящую запах хозяина. И любовницей она стала не совсем по своей воле, а значит, будет счастлива, когда все это закончится.

Яр сильно сомневался, что Титов прислушается к его «советам». Просто из упрямства, которое от отца переняла и дочь. На этот раз, он мог со спокойной душой остаться в Киеве, Артему Слава доверял, да и Саша, кажется, чуть успокоилась, во всяком случае, от нее уже не ждали подвоха в любую секунду, но… Он не захотел. Отчасти, потому, что обещал вернуться, отчасти, потому, что хотел вернуться. Та ситуация, в которой они оказались, не нравилась и Самарскому, он не мог открыть девушке всего, что знал сам. Не из вредности, как наверняка посчитала бы она – так он тоже