погибнет.

«Ты уже заплатил… Ты признал мою власть…» Слова королевы звучали в голове Удомо всё то время, что они с носатым наследником спускались в подземелье дворца. В самое глубокое и самое мрачное подземелье, которое называлось Пучиной Бед, – спускались по узкой лестнице с сырыми каменными стенами и абсолютно не освещённой. Тьму слегка разгоняли чадящие факелы, которые держали Захариус и Шарль, и в их прерывистом свете винтовая лестница казалась дорогой в преисподнюю. И тьма медленно и неохотно расступалась перед факелами, чтобы вновь сомкнуться за спинами мужчин.

И ещё казалось, что тьма поглощает не только свет, но и звуки, во всяком случае, разглагольствования сыночка королевы Гнил, которые он вёл неприятным, слишком высоким для мужчины голосом, звучали хоть и противно, но приглушённо. Как будто тьма подкрутила ручку громкости.

– Не надо бояться мамочку, Удомо, – ты ей нравишься.

– Я не боюсь.

– Конечно, можешь говорить всё, что вздумается, мне даже нравится, как ты упорствуешь, но правда заключается в том, что мамочку боятся все, и не надо этого стесняться.

– И ты боишься?

Захариус хотел поддеть собеседника, но не получилось.

– Конечно, боюсь, – пожал узкими плечами Шарль. – Если бы не боялся, мамочка бы меня давным-давно съела.

Честный ответ удивил Удомо и на некоторое время заставил замолчать. Отвращение, которое он всегда испытывал к липкому, как прокисшее варенье, наследнику, ненадолго отступило, и Захариус решил уточнить:

– А почему я нравлюсь твоей мамочке?

– Потому что ненавидишь фей. – Шарль остановился и почесал левое ухо. Оно у него было больше, чем правое, наверное, потому, что он постоянно его почёсывал. – Я их тоже терпеть не могу, поэтому мне ты тоже нравишься, Удомо, сильно нравишься. А без фей Прелесть станет лучше.

– Без фей Прелесть станет другой, – протянул колдун.

– Согласен – другой и хорошей. Я бы охотно уничтожил всех фей! – Носатый даже всхлипнул от удовольствия. – Я их ненавижу.

– За что? – не сдержал удивления Захариус.

– За то, что они другие, – тут же ответил Шарль. – За то, что их магия отлична от нашей. За то, что в их мире ярко светит солнце. За то, что они улыбаются и смеются. За то, что они живут так, как хотят, а не так, как мы приказываем.

– За это вы их ненавидите?

– Разве этого мало?

И Удомо не нашёлся с ответом.

Зато он вспомнил фразу, которую обронила когда-то королева Гнил: «Мы ненавидим Прелесть за то, что она не Плесень», и понял, что напрасно счёл те слова шуткой. В той фразе заключалась суть противостояния, которое закончится лишь гибелью одной из сторон: всё дело в том, что ведьмы Плесени никогда не смогут стать феями.

Наоборот – пожалуйста: злые и вредные феи, случалось, превращались в злых и вредных колдуний, а вот обратного пути не было.

– Мы – особенные, – продолжил между тем носатый. – Плесень, в которой правит мамочка, живёт правильно, так, как надо жить, и все остальные должны брать с нас пример и слушаться мамочку. – Шарль хихикнул, переложил факел в левую руку и похлопал чёрного мага по плечу: – Но почему ты спросил? Ты ведь такой же, как мы, и даже думаешь, как мы. Ты – наш, хоть и родился в Прелести.

– Её величество сказала, что я смогу стать императором Прелести, – пробурчал Захариус.

– Значит, станешь, – пожал плечами носатый. – Мамочке плевать, кто управляет провинцией, для неё главное, что ты признал власть короны.

И снова в голове Удомо всплыли сказанные старухой Гнил слова:

«Ты уже заплатил… Ты признал мою власть…»

Королева поможет ему взойти на трон, но за это он склонит голову перед повелительницей Верхней Плесени.

– Когда я стану императором, я разрешу феям остаться.

– Но они должны будут тебе подчиниться, – уточнил Шарль. – В этом суть императорской власти.

Именно так – феям придётся подчиниться. Все Дворы должны будут принять власть Захариуса Великого и склониться перед ним. А он, Захариус, склонится перед Плесенью. Разве не этого добивалась королева Гнил во время прошлой войны? Разве не хотела она сделать гордых и свободных фей покорными служанками?

«Я стану ненастоящим императором, – с грустью подумал Удомо. – Старуха будет иметь надо мной власть».

– Подданные искренне обожают мамочку, – продолжил между тем носатый. – И ты будешь обожать. Иначе она тебя съест.

Мог бы и не уточнять.