стану императором, мне потребуется время и их поддержка, чтобы войти в силу. Я не могу объявить Немезиду самозванкой и ожидать, что они просто простят ее. То, что им пришлось взаимодействовать с дьяболиком как с равным, они сочтут за личное оскорбление и потребуют наказания.

– О, ваша светлость! – Дония прижала руку ко рту. – Пожалуйста, не позволяйте им причинить ей боль! – Она вновь упала на колени. – Защитите ее! Я жить без нее не могу!

Ее слова всколыхнули во мне старые воспоминания: последние несколько недель в крепости Эмпиреанов. Сидония угрожала убить себя, если я умру. Расчувствовавшись, я опустилась рядом с ней и обняла. Она же не сводила взгляда с Тайруса. Он обеспокоенно смотрел на нее.

– Я сделаю все, чтобы спасти Немезиду, сенатор фон Эмпиреан. Но если я не одолею своего дядю, все эти пожелания будут пустыми.

– Но если вы одержите победу…

– Тогда Немезида останется жива. – Тайрус опустился рядом с нами и взял Сидонию за руку. – Клянусь! – яростно сверкнул он глазами.

Глубоко вздохнув, я всем своим сердцем почувствовала, что единственное, в чем я могу быть уверена, это в любви Тайруса. Выражение его лица смягчилось, словно он прочитал мои мысли.

– Ее жизнь значит для меня больше, чем вы можете вообразить, сенатор.

– Немезида, – Сидония высвободилась из моих рук и посмотрела на Тайруса, – я бы хотела поговорить с его светлостью наедине.

– Хочешь, чтобы я вышла? – мне потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что это – приказ.

– Да, – ответила Дония, даже не взглянув на меня.

Я так долго была Сидонией Эмпиреан и несла ответственность за собственные поступки, что отвыкла находиться в роли подчиненной. И не просто подчиненной. Я вновь стала Немезидой дан Эмпиреан, а Сидония – моей владелицей. Эта ситуация, бывшая прежде естественной, теперь казалась мне странной и неприятной. Я знала, что Дония никогда не считала меня собственностью, наши отношения нельзя было представить отношениями хозяйки и рабыни. Однако сейчас она просто посчитала, что ее воля – закон для меня. Тайрус, похоже, понял, о чем я думаю.

– Если это касается Немезиды, она должна остаться.

– Нет, – покачала головой я, решив, что если Донии нужно поговорить с Тайрусом наедине, пусть поговорит. – Я вас покину.

С этими словами я вышла, оставив обоих аристократов беседовать с глазу на глаз. Минуты шли. Через полчаса, заскучав, я принялась подтягиваться на турнике. Наконец, появилась Дония и молча посмотрела на меня. Выражение ее кроткого лица я не могла расшифровать.

– Тайрус ушел? – спросила я, спрыгивая на пол.

– Да. Я сказала ему, что теперь мне бы хотелось поговорить с тобой.

То есть она не собиралась посвящать меня в предмет их разговора. На моем лице, должно быть, появилось разочарование, потому что Дония нахмурилась:

– Он очень за тебя беспокоится.

– Да, я знаю.

– Очень, – повторила она с нажимом. – Он обожает тебя, Немезида. Безумно любит.

Мое лицо вспыхнуло. Она пытливо взглянула на меня.

– И ты тоже его любишь. – Сидония наклонила голову и принялась расправлять свою юбку. – Скажи, ты ему доверяешь? – спросила она наконец.

– Я уже тебе говорила.

– А ты помнишь, что случилось на Больших Гонках? – ее ладошки сжались в кулачки. – Ты ведь сама сказала, что Тайрус приложил руку к той аварии.

– Ну, да, – ответила я, удивляясь, к чему этот разговор. – Он сам мне сказал.

– Ты ведь понимаешь, что пилот погиб, Немезида? И тебя не смущает, что Тайрус может забрать у человека жизнь?

– Это была всего лишь случайность…

– Да ну? Он ведь знал, что это опасно. И все равно рискнул человеческой жизнью в политической игре. Тот, кто легко приносит в жертву одного, принесет в жертву и других.

Я тщательно обдумала ответ. Такой подход кажется логичным людям вроде Тайруса или меня, но для Донии он был дикостью.

– Он же не желал его смерти. А мне кажется, что надо учитывать и намерения. Кроме того, – саркастически улыбнулась я, – меня тоже нельзя считать невинной овечкой. Ты своими глазами видела, как я убивала.

– Это другое, – тихо возразила она, поморщившись.

Я промолчала, но про себя подумала, что никакой разницы нет. Сутера ню Эмпиреан не должна была умирать. И уж ее-то смерть на случайность не спишешь.

– Просто я… беспокоюсь, Немезида.

– Если ты беспокоишься обо мне, то не стоит. Это мой долг – защищать тебя, а не наоборот. О чем вы говорили? У тебя странное настроение.

Дония подошла к одному из окон и уставилась в небо. Солнечный свет озарял ее непривычно светлые волосы.