При этих словах Лиза вдруг нахмурилась. Вот. Еще и это. Всегда и везде он всячески выдвигал вперед ее. Не князя, а его супругу. И вот теперь… Ну как после всего этого уверовать в его непричастность к убийству мужа? Ить все указывает на то, что он давно и крепко держит ее в своих планах.

– Что случилось, княгиня?

– Да так. Вот подумалось, а к чему ему это все?

– К тому, что хочет видеть Псков сильным и в союзе с Москвой.

– Эка. Извечные сторонники Москвы, стало быть, не больно-то горят желанием, а он восхотел. Да еще и ты у него в соратниках, – вздернув бровь и вперив в боярина внимательный взгляд, с иронией произнесла княгиня.

– Удивительно?

– Не то слово.

– Вот и мне удивительно, – с растерянной улыбкой вздохнул Пятницкий. – Но верю ему, и все тут.

– Ефим Ильич, а кто ведал дознанием по убийству супруга моего?

Давно боярин ждал этого вопроса. С самого приезда княгини. Но та все молчала. Не хотела бередить еще не зарубцевавшуюся рану? Иль боялась чего- то? Хм. А ить, пожалуй, и боялась.

– Прямо сейчас могу провести в приказ и предоставить все бумаги по тому делу. Да только поверь, княгиня, ничего ты там нового для себя не сыщешь. Разве что подробности тех списков, которые отправили твоему брату, государю московскому.

– И все же я хотела бы сама прочесть их все. От первой и до последней бумажки. И переговорить с теми видоками, что были при деле. Лично и один на один.

– Как скажешь, – легко согласился Пятницкий.

Помялся малость, покряхтел и наконец глянул прямо в глаза княгине:

– Только ничего ты там нового не сыщешь, дочка. И коли желаешь уличить в чем Ивана, то вина его лишь в одном.

– И в чем же?

– В том, что меня выгородил, – решив не поминать Горячинова, проговорил Пятницкий, словно бросился в омут с головой.

– И в чем же он тебя выгородил?

– Нападение на тебя, в первый твой приезд в Псков. К тому делу имели касательство покойные бояре Аршанский и Медведков. Ну и я, грешный.

– Ты-ы?

– Я, княгиня. Не знали, как воспротивиться руке Рюриковичей, вот и удумали. А под то дело обратились все втроем к Жилину. Тот и взялся дело сделать. Так вот, единственная вина Карпова в том, что он устроил все так, чтобы ни купец, ни Медведков не упомянули моего имени в связи с тем делом, а взяли всю вину на себя.

– И тому никаких свидетельств?

– Никаких, княгиня, – глядя ей прямо в глаза, ответил боярин.

– И отчего ты все это говоришь мне?

– Из друзей порой случаются предатели, из врагов – самые преданные друзья. Я хочу служить во славу Пскова, хочу, чтобы земля эта оставалась вольной. Но для этого мы должны измениться. Мы много по этому поводу говорили с Иваном, и на многое я теперь гляжу иначе. Ить мы и впрямь в погоне за выгодой забываем о нашей земле и долге перед людьми. А можно и о том помнить, и о себе не забывать. И, несмотря на младость лет, Иван открыл мне на это глаза.

– Меня он с самого начала держал в своих планах? – с прищуром уставившись на боярина, поинтересовалась Лиза.

– Только в подспорье князю Трубецкому. Тебя призвать на княжий стол предложил уже я. Он лишь озвучил те слова на совете.

– Ох и наворотили вы тут. Москве обзавидоваться впору.

– Да оно как-то само. Узелок к узелку, петелька к петельке – и сплелась тенёта, даже сам диву даюсь.

– Прости, Ефим Ильич, но как относиться к тебе теперь, я и не ведаю.

– А жизнь сама все по местам расставит. Просто обождать надо, знать и помнить.

– Уж поверь, я о том никогда не забуду. Не смогу.

– А и никто не смог бы.

– Ефим Ильич, а что там по поводу шведской проказы порешили? – меняя неприятную тему разговора, спросила Лиза.

– Слать в Дерпт да Нарву посланников. Да требование послу выставить, дабы купцов отпустили да за обиду возместили. Ну и шведских купцов под арест. Да только их и так в Пскове нет. И через канал не идут.

Так уж случилось, что с начала навигации несколько псковских купцов были задержаны как при прохождении мимо Нарвы, так и по прибытии в Дерпт. Эти города являлись своеобразными воротами на Балтику и в Инфлянтию. И вот они оказались на замке.

Ясное дело, что несли убытки и шведы, потому как им доступ также был перекрыт. Зато торговцы иных наций пропускались невозбранно. Хм. И вместе с