И вот так глядеть, как друг от дружки хоронитесь…

– Егор, – резко оборвала она его.

– Нет в том предательства, потому как ни он тебе, ни ты ему навредить не сможете, – продолжал гнуть свое сотенный.

– Иди уж. Соглядатай непутевый, – озлившись, отпустила его Лиза.

Вот странное дело. Вроде и говорят об Иване, от одной думы о котором у нее голова шла кругом да в животе разливалось тепло. А тут… Нет, что-то там под ложечкой екает, да по спине пробегает будоражащий холодок. Но вот того, былого, нет и в помине. И потому сидит в груди эдакое сожаление о чем-то утраченном – теплом, сладостном и желанном.

Она так и простояла у окна в задумчивости еще битый час. И, кажется, все время о чем-то думала. Вот только спроси о чем, не найдется с ответом.

– Елизавета Дмитриевна.

Лиза стремительно обернулась на раздавшийся за спиной голос и вперила внимательный взгляд в боярина Пятницкого. Странное дело. Извечный противник московской партии, усилившейся сегодня и получившей большинство не только в совете бояр, но и в малом вече. Но так уж выходило, что именно он ей был самым верным союзником. И началось это с самого ее возвращения.

Княгиня поначалу сильно удивилась подобному поведению, заподозрив неладное. И то, что он стал соратником Карпова, в пользу этого зрелого мужа никак не говорило. Хотя бы потому, что Лиза ничуть не исключала возможности, что Иван причастен к гибели князя. И это вполне объяснимо.

Только полная дурында не заметит, какое впечатление она производит на мужчину. И Лиза понимала – пусть с опозданием, но Иван наконец узрел в ней женщину. Хотя не позволял себе ни единого намека на особые знаки внимания. Причем случилось это, когда ее супруг был еще жив. И покойный ныне князь замечал эти взгляды, не дававшие ему спокойно жить.

Карпов вполне мог задумать и осуществить убийство Трубецкого. И тому было несколько причин. Одна из них – желание обладать ею. В эту же версию укладывалось то обстоятельство, что именно его стараниями вече призвало на стол великую княгиню Трубецкую. Может даже, брат пообещал отдать ему Лизу как разменную монету. Уж теперь-то у нее нет никаких иллюзий относительно политических игр.

Словом, не вызывал у нее доверия соратник Карпова, и все тут. И вдруг в его лице она обрела настоящего помощника и заступника. Всякий раз он выступал на ее стороне, осаживая даже москвичей, которые предпринимали попытки взнуздать княгиню. Хотя, казалось бы, куда дальше-то. У нее и власти-то, считай, никакой нет. Муж – тот, по крайней мере, во главе полков стоял. А тут приняли решение, что для командования войсками ей надлежит выбрать посадника.

– И что там, Ефим Ильич? – спросила она у Пятницкого.

– Постановило вече, что ты, княгиня, можешь к нему обращаться через своего посадника и выносить на обсуждение вопросы, касаемые разных сторон жизни и бытия господина Пскова.

У Лизы даже глазки загорелись. Получилось! У нее получилось! Веками в Новгороде и Пскове только и делали, что урезали права князей, обкладывая их обязанностями. Дошло до того, что и войском князь сам командовать не мог. Решение обязательно должно быть принято вместе с двумя посадниками. Причем если эти двое могли заблокировать любой его приказ, то князь им противиться не мог. И тут…

Предложение исходило не от нее, пусть она и могла присутствовать на совете бояр. Как ни странно, но об этом заговорил Пятницкий, рассыпавшись пространной и рассудительной речью. Суть была проста. Ранее князь мог издавать указы лишь в некоторых областях и в случае войны.

В военном походе посадники при войске получали только совещательный голос. Решение отныне должно быть исключительно за князем либо его посадником, коему вверялось войско. Выгоды единоначалия прекрасно проявились в битве при Бобровне.

Княгиня получала право обращаться непосредственно к вече через своего посадника и выносить на обсуждение любые вопросы. Предложения те могут быть приняты не менее чем тремя четвертями голосов вечевиков. Для отмены достаточно простого большинства.

Просто небывалое для Пскова! Пятеро из бояр выступили категорически против. Пятницкого поддержал один Карпов. Такой же провальный результат их ждал и при обсуждении на малом вече. И вот общее вече, основу которого составлял простой люд, поддержало это предложение, справедливо рассудив, что от княгини всяко пользы бывает побольше, чем от некоторых бояр, умышляющих против Пскова.

Незначительная уступка, от которой можно будет избавиться без следа, когда великая княгиня оступится и покинет стол. Это она сейчас любимица. Но любовь толпы переменчива. Нужно только запастись терпением и ждать удобного случая. Однако на деле это был первый шаг, ведущий республику в ином направлении. К сильной и жесткой руке, без которой бояре и купцы уж больно распоясались, трясясь над своей мошной и позабыв об интересах Пскова.

– Ну чего глядишь на меня, позабыв, как дышать? – лукаво спросил Пятницкий.

– Честно говоря, я не верила.

– Да, признаться, и я не верил. Однако он опять оказался прав.

– Кто?

– Так Иван Архипович, кто же еще-то. Тебе ить пояснять не надо, что вече – оно не само по себе. И коль скоро бояре да купцы воспротивились, то-о… А тут эдакое единодушие, что диву даешься. Ох, не зря он эту хитрость с госпиталем и лекарскими домами в посадах удумал. Да и школы эти, к коим тебя всячески приплетал.