решалась.

Виды за окном мелькают с неуловимой скоростью. На моих глазах слепящие огни внутренних кругов сменяются мягкими пастельными тонами, модные вечерние костюмы – неброской уличной одеждой, и я понимаю, что мы быстро приближаемся к внешним кругам.

Через некоторое – показавшееся долгим – время поезд замедляет свой безудержный полет и спускается на уровень земли. Силуэты вновь превращаются в человеческие фигуры, перестают сливаться.

Оказавшись в круге развлечений, ближайшем к моему дому, я заметила, что люди в основном ходят парами или порой случайно образовавшимися, беспорядочными группами. По виду все друг с другом знакомы и, независимо от возраста, принадлежат одному и тому же кругу. Люди перетекают из одной группы в другую. И все без исключения улыбаются, смеются – счастливые люди.

Здесь, в этом тусклом внешнем круге, люди либо идут по улице тесными рядами, либо совершенно поодиночке. Ряды выглядят как строй, сплоченный и дисциплинированный. Не то чтобы на людях была совершенно одинаковая одежда, но однообразие внутри каждого отряда явно угадывается. В одном – все в черной обтягивающей глянцевой одежде, поверх которой что-то вспыхивает металлическим блеском, трудно сказать что – то ли застежки-кнопки, то ли звенья кольчуги, то ли даже какое-то оружие. Другая группа как будто составлена из людей, похожих на фантастического человека-змею, которого я видела в клубе «Тропический лес». Подобно жителям какого-то мирного (хоть и дикого, первобытного) царства, здешний люд сбивается в удивительные стаи: птицы с кошками, волки с овцами.

А между ними бредут одиночки. Большинство из них идет, ссутулившись, полностью погрузившись в себя, тщательно избегая общения с другими.

Имеются, однако же, и редкие исключения. По мере приближения автолупа к конечной остановке я начинаю замечать отдельных мужчин (а в одном случае и женщину), которые по виду своему вполне могли принадлежать даже к группе тех, одетых в черное. У них прямая осанка, уверенный шаг, во всем облике угадывается вызывающее высокомерие. Они шествуют, как хозяева Земли.

Автолуп уже почти остановился, когда я увидела его – молодого человека, ненамного старше меня, с блестящими каштановыми волосами и резкими, твердыми чертами лица. Телосложением он не так силен, как другие одиночки, но, судя по виду, это его совершенно не волнует, он совершенно уверен в себе и готов ответить на любой вызов, какой мир бросит ему. На миг он поворачивается ко мне лицом, и я вижу, что от уголка его левого глаза через всю скулу тянется шрам в форме полумесяца. Я откидываюсь назад, чтобы он меня не заметил. Но он смотрит только на поезд. Через мгновенье мы въезжаем под дебаркадер и останавливаемся у крытого перрона.

Ларк вскакивает на ноги, вид у нее явно возбужденный.

– Пошли! – говорит она и тянет меня к двери. Вместе с нами поднимается еще только одна пара. Несколько пассажиров, направляющихся во внутренний круг, походят на туристов.

– Уверена, что это отряд «Смертоносная ночь», – манерно говорит одна дама своей роскошно одетой подруге. – Видишь вон тот шикарный образец? Это самка Ягуара. Говорят, однажды она убила за одну ночь пятерых мужчин.

– Я слышала, что там было четверо мужчин, женщина и ребенок, – возражает ее спутница, плотоядно вздрагивая. Обе негромко хихикают, прикрывая ладонью рот.

Одно дело хоть и бурная, но цивилизованная жизнь внутренних кругов, но Ларк, похоже, хочет втянуть меня в водоворот опасностей и мир странных людей?

– Ты мне доверяешь? – спрашивает Ларк, видя мои явные колебания.

Я на секунду задумываюсь, и в этот миг в сознании у меня возникает образ мамы.

– Не доверяй никому, кроме членов семьи, – сказала бы она. – На кону – твоя жизнь.

– На все сто процентов, – твердо отвечаю я.

Ларк улыбается и ведет меня в путешествие по внешним кругам.

Что сказать об этой ночи? Сказать, что ничего подобного раньше мне переживать не приходилось, не имеет никакого смысла. Мне ведь вообще ничего не приходилось переживать. Сказать, что я даже вообразить себе такое не могла? Но я слишком мало знала про мир, про людей, про то, что такое удовольствие, чтобы вообще что-то себе представлять.

– Благоразумной девушке здесь ничто не грозит, – говорит Ларк, шагая рядом со мной по тускло освещенным улицам. – Люди здесь неплохие. Просто живут бедно. Большинству и в голову не придет обидеть кого-то. То есть, пока ты не начинаешь совершать ошибки.

А я наверняка могу наделать кучу ошибок. Например, члены одного отряда, по словам Ларк, набросятся на меня, если я сплюну в их присутствии. Ну, тут мне беспокоиться не о чем. Пусть даже воспитана я не безупречно, но во рту у меня всегда сухо, даже слишком. Члены другого отряда требуют, чтобы при их виде прохожие немедленно останавливались и поворачивались спиной.

– У них считается, что смотреть им в глаза – значит не доверять, а это тяжкое оскорбление. А поворачиваясь спиной, ты тем самым выражаешь им доверие. И никто тебя не тронет.

Без нее я бы пропала. Как и в прошлый раз.

Она ведет меня в клуб – место одновременно тихое и дикое. Никто не танцует. Имеются кабинки и столы, укромные, задернутые шторами ниши. Люди