Но то, что нельзя совершить просто так, от вольной масти, можно совершить при помощи магии.

И выпускник Высшей Магической Школы Кадам знал это как никто.

Страшно переменившись в лице и сотрясаясь в какой-то малоприятной, идущей откуда-то из центра живота, конвульсии, Кадам исторг поток заклинаний, вслед за которым швырнул под ноги василиска пригоршню красных кристаллов.

Василиск возбужденно заклекотал.

Тут же железные листы и балки, пальмовые бревна и детали солнечной пушки, скрипя и гремя, закрутились вихрем.

И мы, расположившись в центре этого невиданного тайфуна, начали подниматься вверх – медленно, но уверенно.

Мы поднялись метров на двадцать, не меньше. И уже из этой точки, превышая Черную Башню на высоту трехэтажного дома, начали полого планировать!

У меня засосало под ложечкой – как обычно бывает у нормальных людей от таких головокружительных маневров.

– Готовься, нас ждут великие дела! – бросил через плечо невозмутимый Кадам.

У него, по-видимому, ничего и нигде не сосало.

Пентхауз принцессы на вершине Черной Башни оказался неожиданно огромным – шесть просторных комнат, каждая квадратов по сорок.

Наш василиск приземлился на просторный мраморный балкон с толстыми балясинами, очень по-нашенски украшенный цветочками в горшках, и сразу же, по инерции, влетел внутрь жилых покоев, разнеся цветной витраж, изображающий какую-то важную алхимическую машинерию.

– Спешивайся и срочно ищи принцессу! – потребовал от меня Кадам.

Я с радостью высвободился из ездовых петель, которые изрядно натерли мне кисти.

Покачнувшись, я встал на твердую землю и, пьяновато икнув, словно какой-нибудь чайник после первого парашютного прыжка, отправился на поиски.

– Ваше высочество, не прячьтесь! Мы хотим вам добра! – громко крикнул я, сложив руки рупором.

Конечно, будь на месте принцессы я, я бы мне точно не поверил!

И, конечно, я бы прятался. Потому что всякому дураку известно, что через балкон, расшибая ценные витражи, хорошие люди, желающие добра, в гости к красивым бабам не ходят…

Гнездышко Амиты было оборудовано по последнему слову местного нуворишеского дизайна. И чем-то напоминало апартаменты наших высших госчиновников, какими их демонстрируют на разоблачительных сайтах в Интернете, все эти форосские и рублевско-успенские гнездышки в десяток-другой лямов цены, со скромной будочкой охраны на входе и четырехметровым забором…

Развесистые многоцветные мозаики на полу.

Выложенные из разных сортов керамической плитки узоры на стенах.

Сводчатые потолки с лепниной.

Кое-где чеканка по бронзе, кое-где ковры, кое-где расписные ширмы.

Кое-где скульптура – всё больше атлетически сложенные мужчины с надменными лицами.

В общем, ничего такого, чего нельзя было бы встретить в наших дорогих интерьерах, я в покоях Амиты не заметил.

А впрочем, нет. Было кое-что… Я говорю о резервуаре с бабочками.

Наверное, у этой штуки есть какое-то такое греческое или латинское название, страшно научное и, ясен пень, непроизносимое. «Лепидоптеррариум» или «бабочкариум» какой-нибудь… Наверняка есть, да только я его не знаю.

Короче, у Амиты эти самые бабочки жили в каждой комнате. Причем большинство разновидностей крылатых красавиц было мне известно.

В гостиной расположились две дюжины пузатых бражников с палевыми крыльями дивной красоты.

В спальне, где смятые шелковые простыни были еще теплыми и хранили тяжелый запах мускусно-цветочных духов, квартировали павлиноглазки.

А в комнате служанки – самой маленькой из шести – порхали скромные нашенские голубянки, с нежно-синими крыльцами.

«Неожиданно», – заключил я.