необходимости. С другой стороны, никаких подобных целей не было и за линией Шапронова, поэтому не стоило рисковать и глубоко вклиниваться, а уж тем более пробивать вражеские шеренги.

Но у решения Малярийкина был и минус. Маляр все же существенно сокращал (да что там существенно – ровно в два раза) численность своих машин на главном направлении вражеского удара. В условиях интенсивного и яростного противостояния, когда дело могло пойти на принцип и машины одной команды стали бы в упор выбивать машины противника, не жалея себя, численный перевес шапроновцев на поле мог привести к тому, что первую цепь Малярийкина просто выбьют, воспользовавшись численным превосходством.

Предугадать тут ничего нельзя. Оставалось только ждать.

Почти обрадованный подобным итогом собственных размышлений, Малярийкин решил отставить аналитику на время в сторону и непосредственно вступить в бой. Как показала практика на прошлой локации, использование «Мамонта» не в качестве командного пункта, а в качестве обычной строевой машины, крайне эффективно. Недаром его танк являлся самым дорогим!

«Интересно, – подумал Малярийкин, – где сам Шапронов?» Казалось, блестящим финалом массовой схватки должен стать бой между лидерами команд – «Мамонтом» и машиной командора Шапронова. Однако в действительности все выходило не так. Очевидно, как и Малярийкин, командор разделил свой отряд на две части. Одна из них атаковала Маляра в поле, а вторая оставалась в качестве резерва. Малярийкин непосредственно ввязался в бой во главе своего обороняющегося отряда, активно способствуя общей победе своим самым сильным корпусом в команде. А вот командор Шапронов, напротив, остался вместе с резервом, делая на время бесполезными уникальные возможности элитного корпуса. Если, конечно, он был на элитном корпусе, а не на быстроногом «Васпе», что также считалось приемлемым для командира игровой команды. И даже признаком хорошего тона.

Отвернувшись от фронтального экрана, Малярийкин внимательнее вгляделся в прицельный монитор. Если раньше его интересовала больше общая композиция, то ныне, перед вступлением в индивидуальный бой, привлекали детали. Шапроновские танки двигались кучками. Впереди или в центре этих кучек ползли прокачанные до М3 «Викинги» или иные относительно мощные машины. Сзади и по бокам кучек – разнообразное и разномастное «зверье» поменьше.

Неожиданно Малярийкин услышал, как без всякой команды заработал его собственный автоматический гранатомет. Робот-прибор, управляющий навесным гранатометом и закрепленный на «Мамонте» на вершине башни, работал самостоятельно, без участия пилота. Малярийкин мог дать команду «спать» (например, если «Мамонт» сидел в засаде) или «работать» (в случае открытого боестолкновения). В настоящий момент робот-гранатомет действовал в режиме «работать», активированном Малярийкиным для навесного компьютеризированного вооружения еще в самом начале боя. Цели гранатомет-робот автоматически выбирал себе сам. Крупным машинам вреда он причинить не мог, потому мишенями для потока гранат становились в основном дешевые старые корпуса вроде «Васпа», на котором в первый раз выступал Малярийкин в отборочном бою с нубами и которым тогда очень гордился. Обладая «Мамонтом», на «Васпы» просто не следовало обращать внимания – их по ходу дела, словно мелких надоедливых насекомых, уничтожал робот, орудующий самым слабым типом навесного вооружения дорогой боевой машины.

Малиновые трассы гранотомета потянулись к лавине массивных «Хантеров», летели мимо них прямо в густую мешанину устаревших корпусов, следовавших за их спинами в клубах густой пыли и сизого дыма. Загрохотала спаренная пушка. Ею также управлял самонаводящийся робот. Спаренная пушка предназначалась для корпусов чуть мощнее. И также абсолютно не требовала участия пилота «Мамонта» в разделке «мелочовки». Трассы спаренной пушки шли ниже малиновых линий гранатомета, почти над самой землей. Выходило, что Малярийкин участвовал в бою, даже не целясь и не нажимая на гашетку…

Наконец обе атакующие танковые линии – Маляра и Шапронова – сблизились. Таранов как таковых не было. Как и прямых столкновений, объездных маневров, противостояний вплотную и иных видов физического соприкосновения корпусами. Обе линии встали друг напротив друга на расстоянии метров в сто (непрерывно маневрируя вдоль фронта отдельными корпусами) и принялись долбить неприятеля выстрелами в упор. Чтобы нормально прицелиться, требовались секунды. Но когда в тебя целится враг, секунды скользят слишком быстро.

То тут, то там среди вражеских коробок взлетали огненные языки – это горели подбитые машины. А над гремящим, лязгающим полем ни ветерка, ни единого дуновения. Пыль и дым буквально висели гигантскими малахаями над танками Малярийкина и его противников. Находиться в «коробке» становилось невмоготу. От жара стрельбы броня нагревалась, кондиционер и вентиляция не справлялись, дым и копоть царапали горло и ноздри.

Неожиданно раздался оглушительный звон, танк встряхнуло. Малярийкину показалось, что бронированная машина даже качнулась назад. В ушах резануло словно раскаленной иглой. В «Мамонт» угодил снаряд, но, к счастью, броня выдержала удар.

Выдвинув одну из видеокамер, Малярийкин осмотрел место попадания: снаряд «боднул» наклонный лист брони, срикошетил, зацепил выступ орудийной маски и ушел в небо. Вокруг по-прежнему гремел бой. Ни артиллерии, ни авиации в игровой локации, конечно же, не было. Танки противостояли друг другу на протяжении нескольких километров. И выбивали друг друга, судя по турнирной таблице, со страшной скоростью. С обеих сторон боевых машин уже выбыло около сотни!

Уже сто десять.

Сто восемьдесят.

Вот и двести!