– Идем в лоб, – слабо возразил командир вымпела. – Много людей положим. Про машины я и не говорю.

– А есть варианты? – угрюмо спросил Малярийкин.

– Нет.

Деление на эшелоны произвели по списку «коробок», входящих в вымпел. Список содержал в таблице основные ТТХ каждого танка, так что долго рассчитывать не пришлось. Списки эшелонов Малярийкин распространил через командный чат. В результате спустя буквально пять минут после разговора с командиром Третьего вымпела бронированные машины уже начали выстраиваться для атаки.

Одновременно Маляр определил задачу для самого себя.

Он обладал предметом, необходимым для последнего эпизода боя в локации Моховое.

Маляр обладал самым мощным танком из всей команды. Это влияло на его дальнейшие действия кардинально. Из пассивного наблюдателя и командира Малярийкин превращался в рядового бойца. А его танк – из впечатляюще красивого командного пункта в полноценную боевую машину. «Может, так и надо, – подумал Малярийкин. – Да и давно пора. А то столько железа впустую пропадает».

В случае участия «Мамонта» в боевых действиях в качестве рядовой «коробки» Малярийкин превращался не только в бойца, танкиста, стрелка, пилота, но еще и в потенциальный обгорелый труп. Умереть в «Мамонте» чуть-чуть сложнее, чем в «Васпе первом». Сложнее – на несколько миллионов в конвертируемой валюте. Но все же очень возможно. Особенно если мерить жизнь не в дензнаках, а в уровне опасности, которой обладал в бою любой корпус. Очень возможно, что в командной схватке, где заранее известна машина командира противоборствующей группы, катать по локации на «Мамонте» или иной топовой модели бронированного гробика куда опасней, чем на том же беспонтовом «Васпе». Потому что беспонтовый «Васп» никому не нужен. А вот желающих раздраконить в состояние металлолома элитную командирскую модель – всегда живчиков хоть отбавляй.

Но сказано – значит, сделано. При лобовой атаке на укрепленный рубеж противника (а главное – рубеж невидимый и разящий из глубины леса сквозь оптические просеки) команде Малярийкина мог понадобиться каждый тяжелобронированный танк. И прежде всего – сверхмощный «Мамонт», прокачанный до третьей модификации.

Конечно, всегда был вариант пересесть. Малярийкин, как лидер своей команды и спонсор-плательщик (за Ленин счет), достаточно свободно распоряжался собственными бойцами. И если бы он попросил кого-то из обладателей «Хантера» или «Викинга» пересесть на его «Супермамонт» – никто бы не отказал. Вот делать так было позорно. Как в настоящем бою, так и в игровом. Хоть обладая деньгами, хоть будучи нищим.

Прибыв в первый взвод первого атакующего эшелона, Малярийкин впервые в жизни встал на своем «Мамонте» в строй других боевых машин. До этого, в Ливане и Тотенкопфе, деление на команды было условным и реального «командования командой» не было. Координацию или организацию взаимодействия никто не осуществлял. Имелись и командный чат, и голосовая связь, и аппараты видеосвязи, но пользовались ими только знакомые между собой танкисты, а если и какие-то иные, то лишь для пустого трепа. В высшей лиге «КТО» все было иначе. Командуя боем уже больше нескольких часов, Малярийкин, пожалуй, только сейчас почувствовал, что это такое – командный бой высшей лиги. По-настоящему. Это было нечто максимально приближенное к реальной танковой войне. Без пехоты и самолетов, но все же – максимально приближенное.

Первый взвод первого атакующего эшелона встал крайним справа. Командир (теперь уже не Малярийкин как лидер группы, а всего лишь командир эшелона) поставил задачи командирам отдельных взводов. Проверил размещение боевых машин. Оценил состояние и настроение личного состава. Еще раз обговорил способы действий танковой линии в наступательном бою, отметил характер предстоящего лобового боя. Предупредил о потерях.

В том, что потери будут, никто не сомневался. На то и фронтальная атака – насмерть.

Перед началом фронтального наступления Малярийкин связался по аппарату голосовой связи с командирами Первого и Второго вымпелов, чтобы проверить, как выполняется ими фланговый маневр. Малярийкин сделал это заранее, так как полагал, что в горячке наступательного и смертельно опасного боя вряд ли сможет осуществлять командование удаленными подразделениями без задержек.

Согласно докладам, Первый и Второй вымпелы двигались установленным маршрутом в направлении север – северо-запад в обход выступа лесного массива. Через несколько минут, достигнув определенной рекогносцировкой точки входа в лесной массив, Второй вымпел начал развертывание для атаки. Третий вымпел, прикрываясь курганами и кустарником, невидимый и стремительный, продолжил движение согласно первоначальному приказу.

Когда Второй вымпел, завершая свой фланговый маневр, вошел в лес (пятью километрами севернее погибших «Хантеров»), противник встретил его огнем на подходе. Попав под обстрел и будучи сильно впечатлен гибелью «Хантеров» в подобной же ситуации, командир Второго вымпела вывел свои машины из-под вражеского огня и отступил восточнее лесного массива.

Наличие нового рубежа обороны в точке вторжения Второго вымпела было крайне неприятно. Но предельно понятно. Малярийкин все же лелеял надежду, что оборонительные рубежи противоборствующей команды не окажутся растянутыми настолько далеко. С другой стороны, ничего иного Малярийкин, в принципе, не ожидал.

В обстреле Второй группы при попытке входа в лесной массив заключался и положительный момент. Стреляли незначительными силами, примерно взвод или два – то есть всего шесть стволов. Из легких орудий. Что соответствовало не серьезному заграждению, а скорее прикрытию, дозору или разведке. Огонь противник вел уже без применения оптических просек. А напрямую с края лесного массива.

Узнав об этом, Малярийкин понял, что Второй вымпел наткнулся на незначительное охранение, которое выстрелами орудий не столько пыталось