и было единственный раз, но даже при однократном опыте можно сказать: никогда! Более того, Маляр никогда не вел бой в условиях городской застройки. А тем более средневековой, замкоурбанистической, или как тут ее правильно назвать?

Он никогда не читал о боях в городе, не смотрел учебных роликов, не говорил о таком виде боя ни с одним из более опытных бойцов, в том числе с Байбулатовым. Посмотрев на табло, Малярийкин понял, что число погибших танков растет просто катастрофически. Буквально – с каждой минутой. И это было правильно. Он ведь знал об этом. Локация простая, небольшой площади, двадцать танков иногда выбиваются в течение получаса. Он знал об этом, но не потрудился посчитать, что подобное соотношение означает уничтожение одного бойца в течение примерно девяноста секунд. Жесть!

Один из этих интервалов в девяносто секунд может стать его. Может? Да будет! Стоит только выползти с точки старта. Судя по удаленному уханью орудий, эпицентр схватки переместился куда-то в дальний конец ипровизированного «населенного пункта», руины которого составляли визуалку локации Тотенкопф. Именно туда пробивалась основная масса безбашенных нубов. Именно там их и жгли.

Общую статистику по подобным «городским» локациям Маляр, в принципе, знал: большинство новичков занимали глухую оборону в уличных дебрях и использовали свою броню вкупе с окружающими зданиями как некий стационарный пункт обороны. Так и стояли до полного израсходования боекомплекта либо повреждения танка. И там же, в переулках и двориках, большинство находило смерть. Нахождение в стационарной позиции более определенного временного интервала означало стопроцентную смерть – игрок слишком явно себя выдавал, о его месте нахождения знали все машины, охотящиеся в округе. Соответственно при любой попытке запоздалого прорыва глупца ждал снаряд. Выстрел, рывок – и сразу несколько хлопков с разных направлений. Без вариантов. Малярийкин так не хотел. Но тогда как?

Медленно, медленно он все же вытащил машину из-за угла и осторожно пополз – буквально пополз – вдоль ближайшей улицы. Вид открывался тот еще, забубенный. Напротив, буквально метрах в двадцати, дымился похожий «Васп». Только первой модификации. В моторно-трансмиссионное отделение попало, вероятно, от четырех до пяти зарядов. Вспыхнув, машина взорвалась. Интересно, экипаж выжил? Или пилот медленно тлеет, приклеенный собственными запеченными кишками к оплавленным сиденьям? Проверять Малярийкин не стал.

Еще одна мертвая машина стояла чуть дальше. Вероятно, оба аппарата сошлись в перестрелке. Оба и пострадали. Корпус также «Васп». Но уже второй модификации. Выходит, у врагов был немного разный технический уровень. И разная подготовка. Но идентичный результат.

В этом втором аппарате пилот явно погиб. Башня стояла накренившись. Люки вырваны, и было по всему видно, что взрыв, после того как боеголовка прошла броню, произошел внутри. Ага. Вот и отверстие в корпусе, чуть ниже башни, сбоку. Очевидно, бронебойно-подкалиберный. От удара с торсионов сорвало люки в башне. Сдетонировал боекомплект. Казенная часть орудия почти вырвана. Внутрь лучше не заглядывать. Там в лучшем случае – суп-пюре. С человечинкой. Все, как любит публика, мля. «Красиво».

Но можно и вывод сделать: отсутствие на «Васпе» контактной динамической защиты приводит к почти гарантированному поражению машины при попадании на близкой дистанции даже из слабого орудия (со штатки того же «Васпа первого», например). То есть из непрокачанного орудия «Смоки». И что тут сделать? Динамическая защита требует денег. А если денег нет, то и изменить ничего нельзя. Хотя нет. Неправильно. Кое-что изменить всегда можно. Вне зависимости от наличия бабок. Тактику боя, например.

По большому счету, Тотенкопф представлял собой множество одноэтажных каменных зданий, расположенных, насколько Маляр помнил карту, вокруг разрушенной кирхи. Ближе к кирхе здания напоминали скорее жилые коттеджи, дальше от кирхи – складские сооружения баракоподобного типа, длинные и без окон. Решившись, наконец, на более активные действия, а не тупое лицезрение останков менее удачливых (или просто более резвых) товарищей по несчастью, Малярийкин выбрал для себя именно такое «складское» здание – сильно разрушенное и довольно обгорелое, но с фасадом, непосредственно выходившим на улицу, вдоль которой следовала его машина. Причин для выбора было несколько.

Во-первых, здание имело небольшие окошки, через которые при удачной позиции, используя танковую оптику «Васпа», он мог наблюдать за происходящим снаружи, оставаясь незамеченным сам.

Во-вторых, здание оборудовано грузовыми воротами, через которые «Васп» свободно мог проехать. Можно, конечно, ломиться и сквозь стену: кладка в два кирпича для танка не препятствие, но Малярийкин не решился на это скорее по психологическим соображениям. Он побоялся шума. В грохоте клокотавшей вокруг артиллерийской канонады звук от разрушения каменной стены танковым тараном вряд ли бы сильно привлек внимание противников. Но Малярийкин предостерегся. Ведь главное – надо было в принципе что-то делать. И особенно выбирать не приходилось, так как все здания на улице были похожи, а бежать исследовать следующие дворики, тем самым подставляя бока под удар соперников, Малярийкин желанием не горел.

Дом стоял удачно, на перекрестке. В середине улицы, но на углу. Таким образом, можно было простреливать все четыре направления вдоль линии расположения домов. Только подобрать необходимые ракурсы. Не мудрствуя лукаво, Малярийкин так и поступил. Въехав внутрь склада-барака, он наметил для себя позиции, с которых удобно простреливалась каждая из улиц-соседок. При этом все четыре позиции располагались, по сути, на одном пятаке. Пятое направление – выезд во внутренний двор, позволявший осуществить в случае необходимости скрытую ретирацию с принципиальной сменой точки стационарной обороны.

Разобравшись с секторами обстрела, Малярийкин поставил танк в центре барака, спешился, то есть вылез из машины, вытащил из рюкзака сетевые камеры, предварительно свинченные из подъезда Ленкиной квартиры, и расставил их на всех четырех направлениях потенциальной атаки вероятного противника. Причем не поленился, залез на чердак и установил камеры там – существенно выше собственной позиции, а значит, с более широким ракурсом