– Волшебным или нет, а я бы над ним не смеялся, – сказал Харго, уставившись в костер. Было в его голосе что-то, из-за чего остальные с удивлением обернулись. Верзилу мало что могло испугать.

– И то верно, – сказал Кхассе, неохотно передавая бурдюк. – И вот, Граэгор вдруг как заорет! Прикрыл короля и зовет на помощь. Убийца увидел, что его песенка спета, и пошел прямо на них. Откуда ни возьмись – кинжал. Но Граэгор, хоть и старше этого выродка лет на тридцать, а все равно разрубил его надвое. Левой рукой, между прочим – на правой-то у него пальцев не хватает.

– Надвое? – переспросил кто-то. – Посередке, что ли?

– А я не так слышал, – произнес солдат, подошедший к костру, когда рассказ уже начался. – Его убил другой генерал, Вэннок. Начисто снял голову с плеч, а Граэгор в нее набздел.

– Я своими глазами видел труп, – сказал Кхассе, сглотнув комок. – Его разрубили от шеи до живота, все ребра раскрылись, будто кровавый цветок. – Он с вызовом посмотрел на остальных, но никто не возражал. Все остальные знали подробности только из третьих рук. С очевидцем не поспоришь.

В костре громко треснуло полено, и хотя от страха никто не подпрыгнул, некоторые беспокойно поерзали.

– Я слышал, Граэгор каждый вечер надраивает свой топор, будто любовницу, – прошептал кто-то. – Пятьсот раз о точильный камень. Потому он такой острый.

– Говорят, он так делает с тех пор, как потерял жену и сына. Кто-то убил всю его семью, так что теперь он ложится спать с топором.

– Я бы не хотел иметь такого врага. Так что держи эти байки при себе – смотри, как бы он про них не узнал, – посоветовал Харго, и остальные согласно загудели.

В этих историях у костра могли быть крупицы правды, и Варгус, хотя не всему в них верил, слушал и не высовывался. Каждый генерал заслужил свое звание тяжелым трудом. Аристократов среди них не было, но и ровней солдаты их не считали. Оно и к лучшему. Простым воякам нужно верить, будто командиры знают, что делать, и выручат их из самого отчаянного положения. Потому что, хотя никто не говорил этого вслух, все понимали: нельзя пойти в гору, не скатившись сперва под откос. Война только-только началась.

Гундер окатил первосвященника ледяной водой из ведра. Тот очнулся, отплевываясь и хватая ртом воздух, зашевелился на стуле и зашарил глазами по сторонам. Его взгляду предстал грязный склад, ряды старых бочек, а у самого стула – поднос со стальными инструментами. Где-то плескались волны и протяжно кричали чайки, однако в Перицци эти звуки можно было услышать повсюду. По ним ни за что не поймешь, где находишься.

Первосвященник Филбин, пастырь Зекорранской Церкви Святого Света и один из самых влиятельных людей страны, попытался встать, но веревки на руках и ногах крепко держали его на месте. Гундер с большой аккуратностью завязал узлы, чтобы те не оставили синяков. Стул был прибит гвоздями к полу, а на пастырской шее висел наготове кляп – на случай, если тот закричит. Впрочем, в настоящий момент Филбин об этом не думал.

– Ты отправишься на костер, – прошипел он, и Гундер против воли рассмеялся. Священник, мокрый как мышь, даже перед лицом пыток и смерти вел себя вызывающе. – Церковь и король Тэйкон позаботятся, чтобы с тебя живого содрали кожу!

– Смешной ты человек, Филбин.

– Обращаться ко мне «Ваше Святейшество»! – совершенно серьезно потребовал тот.

Гундер с улыбкой залепил ему пощечину. Филбин до того опешил, что пришлось привести его в чувство, ударив и по другой щеке. Священник побагровел и разразился отборной бранью.

– Тебя оставят подыхать на солнце! Сожгут на костре! Вынут кишки и скормят их моим псам!

Гундер дал ему выговориться, а сам тем временем проверил инструменты. Некоторые из них – тесак, нож для свежевания туш, клин и тяжелую колотушку для забоя скота – он приобрел у отошедшего от дел мясника. Другие были изготовлены по особому заказу; он впервые за долгие годы выложил их на обозрение. Легко проткнуть человека ножом и вытащить кишки, а вот прикончить его так, чтобы не оставить следов и сбить с толку дознавателей, – это требовало большого умения. Не все убийцы обладали таким талантом.

Впрочем, это дело прошлое. Инструменты напомнили Гундеру о старой жизни, которую он вел под другим именем, прежде чем начал работать в Йерскании.

– Для чего они? – спросил наконец Филбин. Гундер в ответ только поднял бровь – он всегда удивлялся, когда ему задавали этот вопрос. Гнев священника испарился, им овладел страх. – Не надо, пожалуйста, я тебя озолочу, только пощади! Я никому не сделал зла! Я набожный человек!

Гундер отвернулся и глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Руки дрожали от ярости. Его переполняло желание перерезать мерзавцу глотку. Гундер нашел набожного человека в борделе, который славился молоденькими девочками, и, судя по тому, как хозяин заведения приветствовал Филбина, тот был постоянным клиентом. Официально первосвященник посетил Йерсканию и ее столицу для того, чтобы помолиться в местном храме и предложить королеве духовное наставление, однако в это никто не верил.

Слухи о правительнице и ее семье множились, особенно в последнее время, и, несмотря на отсутствие официальных указов, важных новостей ждали со дня на день. Тэйкон не зря послал Его Святейшество говорить от своего имени. Тот должен был убедить королеву, что в ее интересах – а значит, и в интересах ее народа – подчиниться императору. Гундер подозревал, что в случае отказа йерсканских солдат ждала новая бойня.