на гаражной «Окушке» по двору круги нарезал, а через год мог любую машину задом на яму загнать! Макс сдержался с трудом, но явно вовремя. У Насти в семье вопрос папы явно относился к категории мутных, так что подробный рассказ про папу мог привлечь к Максу излишнее внимание не только деда, но и медицинского персонала.

– Правильно говорят, что такие ситуации, экстремальные, открывают самые неожиданные умения человека, – задумчиво проговорил дед и продолжил без перехода: – Настюш, ты ж есть хочешь наконец, да? Тут кафе есть, как раз между взрослой и детской, пошли перекусим, а? Ты заодно расскажешь все подробно. Это же для диссертации тема, вообще говоря.

– Дед, ну сначала я сюда зайду все-таки, а? – попросил Макс, кивая на дверь палаты, у порога которой они топтались уже пять минут. – Не зря же ехали, да? А ты пока к себе в палату иди или в кафе, я найду и подбегу сразу, как смогу, ладно?

– Н-ну, давай, – сказал дед и огляделся. – Я вон там на топчанчике посижу, про инфекционные болезни почитаю. Обожаю эти стенды не могу как.

Макс кивнул и внимательно посмотрел вслед деду – если все сложится, то в последний раз посмотрел. Надо еще про стук мотора сказать, подумал он, но решил, что дед сам это уловит, едва мотор заведется, – не глухой же, в конце концов.

Макс вздохнул и осторожно приоткрыл дверь палаты.

Палата была небольшой, на четыре кровати. Занята была только одна, справа от входа у окна. Кем-то маленьким занята. Макс решил бы, что ошибся, кабы рядом с кроватью не сидела, отвернувшись к окну, мама.

Макс вошел и прикрыл за собой дверь. Мама не повернулась.

– Здрав… – пробормотал Макс, сглотнул и продолжил громче: – Здравствуйте, меня Настя зовут, я знакомая Максима, мы учимся вместе. Можно, я…

– Нельзя, – сказала мама, не поворачиваясь.

– Я только на пять минут.

– Нет.

– Мне врач сказал, что можно, – соврал Макс, отчаянно ругая себя за то, что не включил ноутбук и не настроил игру уже в коридоре. Тогда соврал бы что-нибудь про любимую песню Макса – осталось бы уболтать мамку, чтобы на пять минут с наушником к Максу допустила.

Хотя вряд ли.

Мама вскочила со стула и тяжело двинулась на Макса, твердя:

– Нет. Я сказала «нет», девочка. Ты слышала: я сказала «нет»! Поняла?! Уходи! Уходи!!!

Лицо у мамы было бледным и опухшим.

Макс уперся спиной в дверь, которая немедленно толкнула его обратно. В щель протиснулся дед. Он тут же успокаивающе задирижировал здоровой рукой, что-то пытаясь объяснить. Маме было уже не до объяснений. Она завелась по-настоящему – так, как могла, но пробовала редко, Макс это вспомнил.

– Не было у Максимки никаких знакомых и никаких друзей! – кричала она. – Никого у него не было! Я была, машинки эти вонючие у отца в гараже да игрушки в компьютере! Игрушки ему всё, игрушки!!! Я сожгу этот компьютер проклятый! Смотри, что он с ребенком сделал! Смотри!!!

Она сорвала простынь с кровати – как будто с другого Макса сорвала, который похолодел и обмер между дедом и дверью.

На кровати лежало его тело – маленькое, худенькое, с трубочками и проводками, идущими к голым рукам и груди. Лицо было сероватое, глаза под прикрытыми веками запали. Это я сейчас такой, понял Макс и сполз по косяку, вцепившись в сумку с ноутбуком – больше просто не за что было цепляться.

– И сюда компьютер принесли, добить ребенка, да?! То с апельсинчиками приходили, с плеерами. А теперь компьютер притащили! Дай сюда! Дай сюда, я сказала!!!

Макс молча сгорбился, спасая ноутбук, дед, нервно что-то объясняя, вклинился выручать. Макс не мог смотреть ни на себя, ни на маму – просто сердце замирало и делалось прохладным. Он зажмурился и думал: пусть все это кончится. Я устал, мне больно, у меня рука ушиблена и голова, я не спал, я есть хочу, мне надоело все, почему опять я виноват? Черт с вами со всеми, деритесь, ругайтесь, прыгайте, орите – я вон, у окошка лежу, тихий и маленький. Ну и буду лежать, если вам так больше нравится. Уйду сейчас, и пусть все горит, если не хотите по-хорошему.

Дверь щелкнула – это дед утомленно привалился к ней спиной. Макс поднял мокрые глаза.

Мама опять сидела у окна и тряслась, что-то шепча.

– Максик, – шептала она. – Максимушка.

– Мама, – сказал Макс. Откашлялся, но попросил все равно хрипло: – Мама. Прости. Я не хотел.

Мама замерла. Дед тоже замер.

Макс повозился, встал и приготовился объяснять.

Дед аккуратно взял себя за левую сторону груди и тихо спросил:

– А… Где Настя?