даем противнику очухаться, душим его на его же территории агитлитературой. В частях у него ненадежно, а в тылу и посерьезней. Возьмем его малой кровью…
— Разрешите прикинуть по карте.
Командир развернул перед Киселевым карту расположения дивизии.
Киселев тщательно обдумал план действий. Еще не розовело небо на востоке, еще не дул предутренний тонкий ветер, и звезды еще не начинали бледнеть в синей осенней вышине, а Киселев, чисто выбритый и аккуратный, уже поднялся над аэродромом, крутой спиралью пошел вверх, будто ввинчивался в покорное тихое небо. Попробовав вентиль баллона, он жадно глотнул кислород. Земля серела внизу холодным, безразличным комком, — скорее угадывалась и чувствовалась, нежели виделась. Полоса жирного тумана языком вытягивалась между холмами внизу. В змеистой излучине реки «Быстрая» три раза мелькнул условный огонек, — это был ориентир. Киселев набрал высоту 7700 и на малом газу стал кружить над излучиной. Здесь он был под защитой своих зениток и не боялся никаких неприятностей снизу. Только бы не проглядеть противника!
Росчерк горизонта на востоке чуть посветлел. Туманный язык меж гор разорвался, и взъерошенные куски его поплыли на запад. Один кусок, похожий на бледнопалевую ткань, медленно стыл, будто скомканный тюлевый шарф, брошенный на стоячую воду громадного пруда. Киселев кружил над этим облаком, зорко вглядываясь в пятна зеленых холмов. Еще посветлело, и вершины холмов обрисовались яснее, а над долиной легли первые силуэты утренних теней. Над юго-восточным холмом показалась крошечная точка. Киселев увидел ее, подобрался всем телом, напружинил мускулы рук: «К бою готовься, милый!»
Самолет противника быстро переваливал, как вчера, через вторую линию холмов. У Киселева расстояния и направления были точно рассчитаны. Секунда — дать полный газ. Секунда — в атаку на противника, вниз, ровно, как по нитке, — крутое пике. Рука — на гашетке пулемета.
Тра-та-та-та…
И хватит. Перевернулся противник. Киселев сейчас же взмыл вверх и пошел к своим. Но тут же услыхал частую пальбу неприятельских зениток.
Одуванчики разрывов слоями плыли перед второй линией холмов. В излучине сигналили Киселеву огнем и дымовой шашкой. Он подлетел к излучине, бреющим полетом пронесся над луговиной, увидал разостланные полотнища, прочитал шифр:
«На большой высоте направление на тебя самолет противника».
Разогнал машину, «свечой» круто пошел вверх. Взглянул вниз. С севера приближался клин краснозвездных самолетов. К югу над холмами били батареи противника. Клубы разрывов, однако, не достигали самолета странной, укороченной формы, с очень маленькими крыльями, который уже перевалил через обе линии холмов и делал сейчас полукруг, как будто выискивая расположение дивизии.
— Что за чорт! — подумал Киселев вслух. — У нас такой машины нет. Она идет со стороны противника, и тот по своей же бьет…
Догадался: «Если им не нравится, значит… не наш ли?
Он забрался еще выше. Снизу стройным треугольником выдвинулось краснозвездное звено. Киселев принял сигнал командира:
«Мы атакуем. Бери его с тыла».
«Есть», просигналил Киселев. Перевалил свою машину на крыло, хотел зайти противнику в хвост, уже положил было руку на гашетку пулемета, но вдруг ахнул и отдернул руку от роковой гашетки: пилот странного самолета выкинул красный флаг. И так, с развевающимся красным флагом, доверчиво подлетел под краснозвездное звено, выровнял курс с командирским головным самолетом, просигналил. С удивлением Киселев прочитал шифр:
«Жду распоряжений товарища командира».
Самолет командира сигналил:
«На посадку!»
Два других самолета звена получили радиоприказ:
«Конвоировать пленника!»
На дивизионной авиабазе при виде этих необыкновенных воздушных происшествий среди личного состава началось большое оживление. К аэродрому спешили летчики и механики. Охрана на всякий случай приготовила зенитные пулеметы: а вдруг необыкновенный самолетик не приземлится и, несмотря на свое игрушечное изящество, выкинет какую-нибудь каверзную штуку? От этих фашистов всего можно ожидать. Поэтому — максимум бдительности!
Головной самолет звена сел на площадку. За ним тихо и быстро приземлился пленный самолет и, пробежав несколько метров, замер, как вкопанный. Через борт свесилась неподвижная рука, сжимавшая красный платок.
Кто-то из штурманов подбежал с маузером:
— Сдаешься?
И тут через борт высунулась голова Гурова:
— Здравствуйте, товарищи!.. Вот я и дома… Замерз…
